Долго ожидать боя или выискивать противника не пришлось – около сотни четырехмоторных «Галифаксов» и «Б-17» перли с запада, растянувшись по всему фронту – мимо не проскочишь!
Тяжелые и медлительные бомбовозы шли на высоте шесть тысяч метров, выстроившись плотными «боксами», то бишь «коробочками» из шести-семи звеньев, по три самолета в каждом. При этом эскадрильи шли эшелонированно по вертикали, дабы обеспечить взаимный прострел секторов со всех ракурсов.
Уже две или три группы образовывали расслоенные сверху вниз ударные крылья, по пятьдесят четыре бомбера в каждом.
Ниже пролетали «Ф-80 Шутинг стар», реактивные американские истребители. Видимо, их подняли с базы в Нормандии – сопровождать «коробочки».
С подвесными баками на законцовках прямых крыльев «Шутинг стары» узнавались сразу. Разгонялись «Ф-80» всего до восьмисот километров в час, а уж назвать их юркими или верткими и подавно было нельзя – трансзвуковому «МиГу-15» они уступали и в скорости, и в маневренности.
Единственное преимущество «Шутинг стара» заключалось в восьми эрэсах на подвеске – поднимал «Ф-80» побольше «мигаря». С другой стороны, толку от тех эрэсов! А подбить советский истребитель из шести 12,7-миллиметровых пулеметов «Кольт Браунинг» – это еще умудриться надо. Отстой, короче, как Рычагов выражается.
– Я – Четырнадцатый! Первая эскадрилья разбирается с истребителями. Второй – атаковать бомберы!
Долгушин едва ли не первым вышел на цель. Издали, по радиопеленгатору, он выпустил «201-ю». Ракета прошипела, выскальзывая из-под крыла, распушивая пышный «хвост» из огня и подсвеченного дыма.
Влево… Вправо… Ниже… Еще левее… Взрыв!
Ракета с полубронебойной БЧ ударила «Летающую крепость» в том месте, где левое крыло отходило от фюзеляжа. «201-я» вошла в бомбовоз, как шприц в ягодицу, и рванула.
Из развороченного борта выплеснулся фонтан огня, отрывая крыло напрочь. «Б-17» полетел вниз. Туда тебе и дорога…
Второй ракетой Долгушин сбил «Ланкастер». Целился в крыло, а попал в тупую морду бомбовоза, развалив весь нос – от кабины бомбардира до кабины пилотов. Стрелок с верхней башенки строчил во все стороны, но пальба уже была неактуальна – «Ланкастер» валился вниз, закручивая «бочку».
«МиГи» заходили парами и в одиночку, пускали ракеты или открывали огонь из пушек. Вот мимо промелькнул «Шутинг стар», и на нем скрестились светящиеся трассеры. Очередь из снарядов разорвала истребитель пополам – носовая и хвостовая части закувыркались по крутой дуге.
Тут же пара «Ф-80» выпустила все свои эрэсы разом – неуправляемые ракеты HVAR разлетелись узким веером, грозя самолету Долгушина.
Сергей резко ушел в «горку», поднимаясь выше суеты, и через пару минут «перевалился» в пике. Сделал боевой разворот, одновременно полого снижаясь, и открыл огонь, заходя в хвост «Б-17». Американские стрелки открыли огонь с дистанции в тысячу метров, Долгушин проскользнул мимо жалящих трасс и вжал гашетки, когда до «Флаинг Фортресс» оставалось метров семьсот. Короткая очередь поразила правый двигатель, ближний к фюзеляжу. Мотор заклинило – и воздушный винт, сорвавшись, ударил по кабине бомбера исполинским сюрикэном, пробивая и чуть ли не отсекая нос.
Этого оказалось достаточно – бомбер накренился на правое крыло да так и пикировал, пока не пропахал землю в предместье Сен-Дизье.
– На двенадцать часов, тридцать градусов ниже!
– Геша, прикрой! Атакую!
– Борода, бей крайнего слева! Я бью ведущего.
– Понял.
– Ракета еще есть?
– Последняя!
– Вон по тому пробей! Видишь? Который вперед вырвался!
– Вижу… Попал!
«Ф-80» мало что могли сделать – они стреляли, но пулеметные очереди либо не причиняли советским самолетам особого вреда, либо уходили в облака. А в бою на вертикалях «Стреляющие звезды»
[19] больше напоминали незатушенные окурки – они элементарно не поспевали за «мигарями», раз за разом попадая в прицел – и ваших нет.
Волна бомбардировщиков живо напомнила пилотам 156-го полка первые дни войны, грозный 41-й, когда люфтваффе лютовала, а управы на немецких «экспертов», чудилось, не найти.
Нашли, однако.
На стороне советских пилотов были не только передовая техника и богатейший опыт сражений на фронтах Великой Отечественной, но и долгая, тысячелетняя память народа, который всю свою историю бился с врагами, доказывая всему свету право на жизнь.
У европейцев свое толкование слова «Родина», и они никогда не согласятся умирать ради этого святого понятия. О штатовцах и речи нет: никто и никогда не ходил войной на Америку, «пончики» не ведали горечи поражения, холодной решимости несдавшихся, дикого неистовства битв и великолепного торжества победы над супостатом. А это живо в каждом русском человеке, не важно, принадлежишь ли ты к дружине варягов или представляешь советский народ. Этого у нас никому не отнять.
– Я – Четырнадцатый! Группа, внимание. Курс двести! Отходим!
Эскадрильи подались к югу, а бомбардировщики по-прежнему ломились на восток, и тут их порядком прореженный строй натолкнулся на сталь разящую – огонь открыли зенитные батареи.
Снаряды рвались, на высоте распухали целые тучи дыма и осколков. Хватало одного прямого попадания, чтобы свергнуть с неба бомбардировщик. Даже разрыв поблизости так плотно шпиговал «Ланкастеры» с «Либерейторами» осколками, что это живо напоминало ворон, заполучивших заряд дроби, – перья ворохом.
А потом свое умение показали ракетчики – Долгушин разглядел поднятые кверху пусковые станки. «217-е» взлетали быстрее сигнальной ракеты, оставляя за собой дугу клубившегося дыма.
Одному из «Ланкастеров» ракета угодила в брюхо, и факел огня вырвался вверх, разбрасывая обломки кабины и осколки стекол. Отломился нос, отломилось крыло… Хана «Ланкастеру».
Долгушин летел и наслаждался…
Глава 14
Южное море
Тихий океан, остров Гуам, 23 сентября 1945 года
Михаил Ерохин был счастлив – он плыл на настоящем корабле в теплые моря. Флотские вообще-то говорят: «ходить на корабле», но это уже придирки.
В детстве Дядя Миша мечтал стать моряком. Потом ему захотелось пойти в полярники. Но, когда он впервые увидел взлетавший самолет – это случилось в 6-м классе – жизнь определилась раз и навсегда.
Однако неутоленные в малолетстве желания тоже бродили в душе. И вот он – Тихий или Великий!
Раскинулся кругом, ни конца, ни края. Ни Японское море, ни даже Желтое не впечатлили Ерохина, а здесь – совсем другое дело.
Океан синий или изумрудный – поверить невозможно, что бывают такие яркие и чистые цвета. Солнце греет совсем не по-осеннему. Тропики!
