– Думаете, это может быть связано с одним из его дел?
– Да. Эта женщина обращается ко мне. Следовательно – к Даниэлю.
Мартель задумался:
– Даниэль ведь работал в криминальной полиции и трупов достаточно насмотрелся. Убийства были его повседневностью. А грязными делами он занимался с тех пор, как поступил сюда на работу. Но вы даете мне слишком мало подробностей, чтобы я мог сказать вам что-то большее. Может, у вас есть что-нибудь поточнее? В каком месте, например, появляется эта девушка?
Камиль ненадолго закрыла глаза:
– Нет. Я вижу ее лицо перед собой. Она молода, миловидна, длинные черные волосы, черные глаза. У нее очень ярко выраженная внешность… может, цыганка или что-то в этом роде. И…
– Погодите. Вы сказали, цыганка?
Он мгновенно отреагировал, зрачки расширились. Камиль сразу же поняла, что кое-что нащупала.
– Это вам что-нибудь говорит?
– Да. Было одно странное дело… по меньшей мере года два назад. Народу тогда не хватало, и Даниэля бросили на расследование квартирных краж, которые довольно часто случались в Аржантее и окрестных городках. Погодите пару минут, я сейчас вернусь.
Он торопливо вышел. Камиль нервно вертела в руках пустой стаканчик. Вот так – вдруг – ее дорога прояснялась. Она с самого начала знала, почему так упорствует, зачем оказалась здесь и куда направлялась.
Скоро она получит ответы.
20
Мартель вернулся и положил перед ней папку с делом.
Потом посмотрел на Камиль с серьезным видом:
– Теперь мой черед просить вас, чтобы то, что я вам расскажу, не вышло отсюда.
Камиль молча кивнула, буравя взглядом сначала его карий глаз, потом голубой. В горле у нее комом застряло беспокойство.
– Очень хорошо, – сказал Мартель. – Тут передо мной кое-какие материалы дела. Насколько я помню, в дома забирались днем. Воры, точнее, воровки брали только украшения, ничего другого. И такие кражи – взлом задней двери с помощью отвертки и вынос исключительно драгоценностей – прекратились летом две тысячи десятого, то есть два года назад. Все вместе наводило на мысль об организованной преступной сети из стран Восточной Европы. Потому что грузины, албанцы, молдаване, чеченцы уже довольно давно принимают нашу страну за свое игровое поле. Воровки были всего лишь подручными либо одного, либо нескольких вожаков кланов. Но в то лето две тысячи десятого все неожиданно прекратилось, не оставив никакого следа. Мы решили, что орудовавшая тут группировка убралась отсюда и занялась чем-то другим. Дело вычеркнули из числа приоритетных, а группу, которая над ним работала, через несколько недель распустили.
Он порылся в папке и, откопав несколько фотографий, протянул Камиль. На одних снимках была запечатлена женщина, выходившая из дома со спортивной сумкой в руке. На других воровка взламывала замок чьей-то веранды. Еще одна перебегала через заполненную машинами улицу в жилом квартале. Все они были молоды и имели те же типичные черты, что и женщина из ее сна.
– Эти фотографии мы нашли в кабинете Даниэля через неделю или две после его смерти. Они были заперты в ящике его стола.
Камиль перевернула фото в поисках каких-нибудь надписей.
– Не ищите, – сказал Мартель. – Даты нет. Так что точно неизвестно, когда они были сделаны, и ничего другого мы не обнаружили: ни адресов, ни документов, ни записей. Но одно несомненно: Даниэль располагал информацией по делу, которой не поделился с группой. Судя по этим фото, он наверняка выследил некоторых воровок. Иначе как бы он мог оказаться на месте, когда те проникали в дом?
Камиль задумалась.
– Так ему удалось выйти на сеть? – предположила она.
– Может, и да. Представьте себе: он выслеживает одну воровку и фотографирует ее на месте преступления, но при этом не арестовывает. Нас ведь интересует не мелюзга, а дичь покрупнее – те, что организуют операции. Тогда он начинает ее «пасти», узнает, где она живет, с кем контактирует. Сидит в засаде, следит, потихоньку подбирается к вожакам кланов, но один, никому ничего не говоря… – Мартель задумчиво покачал головой. – Может, он хотел раскрыть дело в одиночку? Но это на него совсем не похоже, да и далеко от наших методов работы.
– А вы как думаете? С чего бы ему тогда действовать таким образом?
– Понятия не имею. И не понимаю. Мы провели расследование после его смерти, но ничего не обнаружили. У Даниэля не было своего мобильного телефона, он все это ненавидел. Пользовался только рабочим. Мы в него залезли, но не нашли ничего примечательного. Это так и осталось тайной. М-да, считаешь, что знаешь человека, а в итоге…
Лейтенант заметил, что Камиль его уже не слушает.
Она не спускала остановившегося взгляда с фотографий. Он щелкнул пальцами:
– Мадемуазель Ламбр?
Камиль встрепенулась.
– С вами все в порядке? – спросил Мартель.
Она кивнула, постаравшись улыбнуться:
– Да-да, все в порядке. Извините меня, я просто немного устала. Еду в отпуск.
– Вам чертовски повезло. Мой-то уже кончился, в последний раз беру его в июле. Надоело вкалывать, когда все разъезжаются.
– Вы можете сделать мне копию этого досье? Я бы хотела ознакомиться с ним детально.
Он покачал головой:
– Дело официально не закрыто, даже если никто им не интересуется. Сожалею, но…
– Я работаю в жандармерии и знакома с процедурой. Но все-таки не забывайте, лейтенант…
Она слегка раздвинула рубашку на груди между двумя пуговицами, открыв часть шрама.
Мартель поколебался, но все-таки встал. Камиль последовала за ним. В коридоре лейтенант положил несколько листков в ксерокс:
– Я вам дам только самое главное, остальное – бумажный хлам.
Он стоял в задумчивости, слушая урчание копировального аппарата, потом бросил:
– Все-таки не могу удержаться: вы, вообще-то, не первая, кто интересовался Даниэлем после его смерти.
Камиль нахмурилась:
– А кто еще?
– Через месяц или два после его смерти к нам в уголовку заявился один известный фотограф. Хотел сделать репортаж о полиции, о том, как мы работаем, в какой обстановке. Особенно сдружился с одним из наших, так что свободно сюда входил. Мы ему довольно глупо подыгрывали, позволили фотографировать, позировали и все такое.
Он собрал отпечатанные листки и положил их в пакет.
– Но любопытно, что очень скоро он сосредоточился на Даниэле. Казалось, что больше всего его привлекал сам факт: полицейский, убитый при исполнении. Он тогда сделал кучу снимков в кабинете Даниэля, задавал о нем бесчисленные вопросы: что да как, какой у него был характер и так далее… Вроде как вы сегодня… Потому-то я вам все это и выкладываю. Не знаю… Но у меня чувство, что вы копаете в одном направлении.
