– Одной из главных характерных черт новой эпохи были публичные вскрытия, которые превращали анатомию в зрелище для посвященных. Арендовали театры, окружали лежавший посреди сцены труп свечами, собирали с избранных зрителей плату. Эта публика состояла из хирургов, врачей, цирюльников, но также и светских людей, искавших сильных ощущений. Раньше препарировали трупы тайком и презирали занимавшихся этим медиков по той же причине, что и палачей и мясников. Но отныне смерть завораживала, интриговала, а человеческое тело несло в себе тайну, которую хотелось раскрыть. И вот люди стали собираться небольшими группами, чтобы посмотреть на поучительное зрелище, от которого при всей его безопасности замирает сердце. Потом устраивали общую трапезу, чтобы поспорить, пофилософствовать, поговорить на запретные темы, не слишком ценимые церковью… Чтобы в каком-то смысле бросить вызов этим запретам, если угодно.
Камиль увлеченно слушала, взволнованная до глубины души. А разве не это же самое привлекло ее в работе техника-криминалиста? Получить возможность приблизиться к чужой смерти, чтобы самой успокоиться? Просто почувствовать себя живой? Удовлетворить какую-то часть мрака в себе?
Брока заметил замешательство молодой женщины:
– Вы, должно быть, недоумеваете, зачем я рассказываю вам все это.
Он встал.
– Идемте. Вам надо увидеть это собственными глазами.
35
Бывшая скотобойня была еще хоть куда.
Она состояла из гигантских бетонных монолитов, понатыканных неподалеку от электростанции, и бесконечных рядов контейнеров в портовой зоне Гавра. Здания пятидесятых годов прошлого века защищала высокая стена с колючей проволокой поверху, однако позади имелось слабое место – расшатанная решетчатая ограда. Отсюда и проникли на территорию бойни Камиль и Ги Брока, когда вдалеке уже рычала гроза, заливая небо над их головами своей горьковатой серостью.
Быть может, эта капризная погода была предупреждением.
Войдя ровно в полдень через металлическую дверь, выбитую ударами кувалды, они двинулись по внутренностям огромного чудовища. В здании вдруг стало прохладнее. Полицейский светил перед собой электрическим фонарем.
Когда они шли вдоль рельсов для подвешивания свиных туш и выпускания крови, телефон Брока зазвонил. Он взглянул на номер, извинился и отошел на несколько метров, оставив Камиль одну. Его голос отдавался эхом от невидимых стен. Молодая женщина сразу почувствовала, как вся история этой старой постройки обрушилась на ее плечи. В этом месте долго обитала опошленная, обезличенная смерть. Где-то в подсознании Камиль звучали крики забиваемых животных.
Зачем Брока притащил ее в эту дыру? Что тут можно еще увидеть через полгода после событий? У отставного полицейского, конечно, были свои причины копаться в этой темноте, потому что в ней все еще оставались следы его дела. Так что ему время от времени требовалось вновь раздувать потухший огонь расследования.
Наконец Брока вернулся к ней после долгого разговора.
– Я сожалею. Моя жена, знаете ли…
И зашагал вперед, ничего более не уточнив. Они шли добрых пять минут в невероятном лабиринте залов забоя животных, разделки туш, наблюдательных постов. Сверху все еще свисали крюки, огромные баки разевали свои алчущие крови пасти. В глубине здания Брока остановился перед приоткрытой металлической дверью, на которой еще были заметны следы исчезнувших печатей.
Он повернулся к Камиль:
– Все произошло здесь, уже полгода назад. Мы не первыми тут оказались, до нас в этом месте побывало множество любопытных и любителей сильных ощущений, но следы до сих пор никуда не делись – это неизгладимо.
Они вошли. Фонарь высветил темные лужи на полу. Помещение было пустым. Пахло затхлостью, пылью. Запах крови не ощущался.
Неожиданно голос Брока зазвучал снова:
– Для начала вот это, написанное кровью жертвы.
И он показал на стену напротив, где был нарисован символ сантиметров десяти в диаметре: три концентрических круга.
– Есть идея, что это значит? – спросила Камиль.
– Нет. Смысл этой подписи так и остался тайной.
Камиль сделала фото на мобильный телефон. Брока продолжил говорить у нее за спиной:
– А вы знаете, что кровь из перерезанной сонной артерии может бить фонтаном на несколько метров? Стоит только надавить немного, и вам покажется, будто вы поливаете комнату струей воды. Взгляните назад…
Желтый глаз фонаря переместился на стену слева, осветив белые кафельные плитки.
У Камиль перехватило дыхание. Она застыла.
Стена была забрызгана каплями крови по меньшей мере на два метра в ширину и столько же в высоту.
Кроме некоторых мест.
Там, где путь красному фонтану преградили какие-то препятствия, на стене возникли светлые силуэты.
С человеческими очертаниями.
– Вот почему я говорил вам об анатомическом спектакле во времена Везалия, – тихо сказал отставной полицейский. – Мы решили, что за убийством наблюдали два человека. Похоже, два взрослых человека.
Ошеломленная Камиль приблизилась к этому негативу – отпечатку сцены преступления.
То, что она здесь обнаружила, выходило за пределы всякой нормы, всякой логики.
– Трудно точно определить их рост, – продолжил отставник. – Но силуэты действительно очерчены кровью, ударившей фонтаном из сонной артерии. Я даже думаю, что… палач нарочно поворачивал висевшее на веревках тело направо и налево, чтобы кровь пошире забрызгала стену. Словно хотел, чтобы мы осознали: он был тут не один, кто-то сопровождал его ради того, чтобы видеть это. Чтобы искупаться в крови мертвеца, принять участие в этой кровавой бане.
Жуть. Но Луазо не мог принимать в этом участия, поскольку уже был мертв.
– Зачем они устроили такое? – спросил Брока. – Чтобы позабавиться? Показать свое всесилие? Поиздеваться над нами? Каким бы безумным это ни показалось, но за пределами этого помещения мы не обнаружили никаких следов крови. Возможно, наблюдатели были голыми или, наоборот, в глухих комбинезонах. Может, они даже участвовали в резне. Трое убийц, представляете себе?
Камиль вообразила что-то вроде первобытной оргии: голые люди, пляшущие перед подвешенным трупом, который извергает литры крови из своих артерий. Флореса-отца умертвили три чудовища. Какие же душевнобольные могли совершить подобное? И по какой причине? Чего они добивались этой мерзостью?
Молодая женщина ничего не понимала.
Брока был прав: все это выходит за пределы понимания.
Она попыталась сосредоточиться, синтезировать свои открытия, чтобы извлечь из них хоть что-нибудь. Красную нить, новый след, за который можно было бы ухватиться.
– А кроме этих диких убийств отца и сына, когда-нибудь случались подобные преступления? – спросила она.
