Лесли Бекаро встала, порылась в ящике и вернулась с двумя рисунками, тщательно обернутыми прозрачной пленкой. Такой же точно бред Шарко уже видел в пластиковом пакете: ножи, застенки, изломанные, словно увиденные в разбитом зеркале фигуры. Подписано «ПФ».
Лейтенант вернул их:
– Это все, что у вас есть?
– Да, все.
– Однако Пьер Фулон сообщил мне, что передал вам гораздо больше.
Казалось, это вывело ее из равновесия.
– Значит, он вам солгал. Он постоянно лжет, по любому поводу. Даже детектору лжи не удалось бы справиться с таким типом, как он.
– И он не передавал вам ни обрезки ногтей, ни пряди волос? Не завалялась ли у вас где-нибудь аудиозапись, где он описывает с хирургической дотошностью способы, которыми убивал своих жертв?
– Нет-нет, никогда, я…
– Мы нашли все это у Даниэля Луазо. И нам известно, что их наверняка вынес из тюрьмы кто-то близкий к Фулону. Кто-то, у кого с ним была сильная связь, кто-то, кто его понимает.
– Я никогда его не понимала! Не думайте, будто я одобряю мерзости, которые он совершил. Будто я не жалела несчастных женщин, которые прошли через его руки. Я не чудовище. Если я с ним и встречалась, то лишь потому, что, сидя за решеткой, Пьер Фулон не мог причинить мне зла. Он не мог меня… ударить, потому что слишком упоен собой или по любой другой чертовой причине. Каким бы парадоксальным это ни могло показаться, но при таких отношениях я была в безопасности. – Она вздохнула. – И потом… бросьте, вам не понять.
Она умолкла, потупившись. Шарко уже слышал о причинах, толкавших таких женщин на сближение с убийцами. Часто им просто нравились собственные представления о безопасности и «успокаивающий» вид тюрьмы.
– Так что вы сделали со всем этим? – настаивал Шарко. – Ну, говорите, не вынуждайте меня пойти другим путем, допрашивать вас с соблюдением формальностей.
Она по-прежнему смотрела в пол.
– У меня их купили.
– Купили? Ногти и волосы?
Она поймала его взгляд и больше не отпускала. И Шарко в первый раз увидел, как там вспыхнула молния. Потом вспышка изрядно потускнела и послышались раскаты грома, все ближе и ближе.
– А вы как думали? – сказала она. – Люди отдают целые состояния, чтобы носить свитер или заполучить лоскут рубашки любимой звезды. Подумайте о Клоде Франсуа, обо всех фанатах и фанатках, которые выкладывают гораздо больше, чем зарабатывают, и каждый год плачут на его могиле. Одни доходят до того, что делают себе хирургические операции, а другие млеют перед его двойниками. Так почему бы не существовать другой стороне этого обожания или фетишизма? Почему бы не существовать гораздо более скромным почитателям самого черного в человеческом существе? Людям, готовым на все, чтобы добыть себе свою частичку мрака.
Она слегка выпрямилась, точно вдруг обрела уверенность в себе. У нее даже голос изменился. Стал ровнее, сильнее.
– До своей казни в тысяча девятьсот девяносто четвертом году Джон Уэйн Гейси, виновный в сексуальном насилии и убийстве по меньшей мере тридцати трех молодых людей, продал свои картины с клоунами за целое состояние, – объявила она. – Письма Джерарда Шэфера подружке тоже ценились на вес золота. Продаются куклы Джеффри Деймера с открывающимися внутренностями, часы с изображением Теда Банди, флакон дезодоранта, принадлежавший Ричарду Рамиресу, конверт со следами слюны Денниса Рейдера, совершившего десять убийств… Существует рынок этих «объектов» Зла. Рынок, где цены зависят от личности серийного убийцы, от его популярности в массмедиа, живой он или мертвый.
Шарко почувствовал, что вместе с этим теневым рынком нащупал и что-то более серьезное: ведь все те, кто имеет столь же нездоровые вкусы и пристрастия, могут встречаться там и вести разговоры, которые в другом месте невозможно себе вообразить. Могут говорить о своих идолах, обмениваться мнениями об их гнусных преступлениях… Чувствовать себя на одной волне с ними. Общаться.
Быть может, раздобыв «объекты», принадлежавшие Пьеру Фулону, Луазо и встретил этого Харона, который позволил ему «раскрыться». Перейти Стикс и проникнуть в последние круги Дантова Ада.
Его отвлек от этих мыслей запах горелого. Лесли Бекаро извинилась и пошла на кухню, выключить газовую плиту. Шарко воспользовался этим, чтобы взглянуть на ее библиотеку. Осмотрел корешки книг, сваленные в кучу газеты, некоторые в плохом состоянии. Целая полка была посвящена Джерарду Шэферу, наверняка одному из самых жутких серийных убийц, которые только существовали на свете. Ему приписывали сотню жертв и целый букет таких извращений, для обозначения которых в словаре не хватало слов.
На этих же полках было скопление трудов, посвященных всевозможным преступлениям: изнасилованиям, убийствам. Франк открыл наугад один из них, потом другой. Обведенные карандашом параграфы, страницы, зачитанные чуть не до дыр. Он заметил, какое огромное место Лесли Бекаро уделила также французским серийным убийцам: Ги Жоржу, Шаналю, Фурнире… И разумеется, Пьеру Фулону. Тут были статьи, книги, брошюры, криминологические отчеты. Похоже, это были материалы ограниченного доступа. И как только эта заурядная, неинтересная женщина умудрилась их раздобыть?
Заинтригованный, Шарко открыл один том и стал перелистывать. Почти в каждом параграфе она что-нибудь подчеркивала, выделяла, комментировала: «любит, чтобы с ним говорили про футбол», или же: «стараться, чтобы он думал, будто имеет большой авторитет».
Шарко взял другой.
– Нет, не трогайте это, пожалуйста!
Бекаро вдруг сильно разнервничалась. Но прежде, чем она подошла, Шарко успел заметить, что и это досье тоже было исчеркано заметками и замечаниями относительно того, какое поведение следует избрать. Она вырвала у него отчет из рук и поставила на место.
Франк покачал головой, посмеиваясь над самим собой:
– Должен сказать, что вы меня здорово провели, черт побери.
– Не понимаю, о чем вы…
– Думаю, вы ходите повидать этих французских убийц одного за другим, а может быть, даже нескольких одновременно. Для начала наверняка пишете им восхищенные письма. Затем приходите на свидание… Встречаетесь…
– Вы говорите какой-то вздор.
Шарко коротко рассмеялся:
– Не буду от вас скрывать: Фулон ни разу не упомянул о вас во время нашего разговора. Однако он без колебаний говорил о любовных письмах, которые получает… Но о вас – ничего. Хотя, если подумать, он непременно похвастался бы, если бы причинил вам боль. Так что это не он манипулирует вами, а наоборот – вы им. Вы поимели Фулона. Браво. Я вас зауважал.
Он увидел, как она побледнела. В этот миг громыхнул ужасающий удар грома, задребезжали стекла. Женщина вздрогнула.
– Вы сблизились с ним и изучали его не только потому, что он вас очаровал, но также чтобы получить от него принадлежавшие ему «объекты». Собственно, вы проделываете это с каждым из них. А потом продаете, чтобы неплохо заработать у них за спиной.
