Николя Белланже попытался разгадать этот взгляд, которым девушка, не мигая, смотрела на него.
– Уехали… И даже не попытались обойти дом и заглянуть с другой стороны?
– Вам на каком языке надо повторить? На японском?
– Вы расспрашиваете офицеров полиции, называясь фальшивым именем, – возразил он сурово. – Суете нос в конфиденциальные дела.
– Я никого не насиловала. Они мне сами открывали двери.
– Может быть. Но я могу позвонить в ваше отделение и сообщить о ваших делишках.
Камиль стиснула зубы, но слова вертелись на языке, и она не смогла удержаться:
– А вот на это мне уже плевать. Вы хоть можете представить, каково это, носить в себе сердце преступника? Мерзавца, который принес присягу и стал последней мразью? Вот выдерну чеку из гранаты в груди, быстро поймете. Я веду свое расследование вне всякой логики. У меня нет времени на болтовню и соблюдение процедур. Потому-то я продвигаюсь так быстро и довольно успешно. И вот доказательство: я оказалась здесь раньше вас.
Черные глаза Камиль буравили Белланже, у него возникло ощущение, будто его пронзают насквозь. От этой женщины исходила суровая, грубоватая сила, напоминавшая древесную кору. Но она тронула его, заинтриговала. И ему захотелось узнать ее получше, потому что ей явно были известны вещи, о которых он понятия не имел.
Она его опередила.
– Есть две возможности, – продолжила она. – Первая: вы будете ставить мне палки в колеса, и мы все потеряем время, потому что я ничего вам не скажу. И вторая: работаем вместе. Вы будете играть в открытую, выложив карты на стол, я сделаю то же самое.
– Шутите?
– Я жандарм, вы полицейский. У нас с вами общая цель: раскрыть истину. Так что подумайте хорошенько, прежде чем отвечать.
Это был настоящий покерный ход, но на этот раз без всякой лжи: Камиль и в самом деле было уже нечего терять. Она повернулась к нему спиной и приблизилась к отверстию в скале. Позволила бездне, разверзшейся у нее под ногами, от которой захватило дух, загипнотизировать себя. Сотни отвесных метров и свобода, которой пользовались чайки. Ее глаза вновь поднялись к Игле, и она тихо сказала:
– Мы с вами – два врага, которые прекрасно знают, чего ожидать друг от друга. Мы действуем друг против друга, как враги, и, следовательно, должны относиться друг к другу, как враги.
Наступило молчание. Миг, когда время словно остановилось.
Страница книги, которую переворачивают…
Николя Белланже пристально смотрел на этот почти призрачный силуэт, застывший между небом и морем.
Любопытное ощущение, будто витаешь во сне.
– Отлично, – сказал он. – Садитесь в свою машину и следуйте за мной в Париж. Мы найдем решение. Это вам подходит?
Камиль обернулась с довольным видом:
– Превосходно.
Она протянула ему руку:
– Рада познакомиться, капитан Белланже.
Полицейский ответил на ее рукопожатие. Ладони у Камиль были крупнее, чем у него.
– Не думайте, что мы враги. Тот, кто способен процитировать по памяти отрывок из «Полой иглы», непременно должен быть хорошим человеком.
Она улыбнулась ему:
– И тот, кто это признает, – тоже.
39
На ночь глядя в дверь их квартиры в Эй-ле-Розе позвонили.
Была пятница, уже больше девяти часов вечера. Люси заканчивала приготовления на кухне: ужин на четыре персоны, но к меню прилагались трупы и полный мрак.
А завтра утром поездом в 8:30 должна приехать ее мать. Мари Энебель сразу же откликнулась на просьбу дочери, хотя уточнение, что Люси возобновит работу на десять дней раньше срока, на самом деле ее вовсе не порадовало.
Люси бросилась открывать. Это был Николя Белланже, ее босс, в сопровождении женщины впечатляющей наружности. Он дважды поцеловал свою подчиненную и сердечно прижал к себе, похлопав по спине.
– Выглядишь, пожалуй, неплохо.
Люси немного отстранилась от него:
– Это наверняка потому, что вы все – хуже некуда.
– Так бросается в глаза?
– У меня дома такое же.
Белланже представил ей Камиль. Люси одарила ее улыбкой.
– Ничего, что мы вот так свалились на тебя? – добавил капитан. – Франк думает, что здесь лучшее место, чтобы всех привести в чувство. Включая тебя.
– Наоборот.
На пришедшей с ним гостье были довольно облегающие джинсы и просторная бежевая туника до середины бедер. Почти полное отсутствие макияжа и изможденный вид – словно она уже была частью команды Белланже.
– Николя долго мне объяснял по телефону, пока вы ехали, – сказала Люси. – Мы с вами, оказывается, были соседями: я тоже жила в Лилле, в квартале Вобан, работала в судебной полиции на бульваре Свободы. Но мой почти муж похитил меня оттуда и привез сюда!
– Там, где я живу, не так гламурно, как в Вобане или центре Лилля. Вильнев-д’Аск – бетон и синие мундиры. Но мы и впрямь земляки.
– Так вы настоящая северянка?
– Севернее не бывает. Я выросла в Рубэ.
– А я в Дюнкерке. В любом случае я рада нашей встрече.
Николя поставил на стол бутылку бордо и положил рядом довольно пухлую папку.
– Вообще-то, Франк должен прийти с минуты на минуту. Ушел за хлебом. Я все время забываю…
Белланже набрал в грудь побольше воздуху:
– Завтра жду тебя в конторе. Трудновато оставаться вдалеке от всего этого, да? Особенно когда твоя половина каждый день ишачит в забое.
– Вместо того чтобы сбежать подальше, нас туда тянет как магнитом. Хотя это причиняет боль, хотя, находясь внутри, мы всей душой желаем оттуда вырваться. Всякий раз одно и то же. Дело за делом, год за годом. Мне часто случается ненавидеть это ремесло, а в следующий момент убеждать себя, что нет ничего лучше.
– Я того же мнения, – сказала Камиль. – Наверное, можно и получше проводить время, чем в компании трупов, но все-таки…
Молодая женщина поинтересовалась, где туалет. Люси посмотрела ей вслед; хватило всего нескольких слов, чтобы она прониклась к Камиль симпатией. Наверняка потому, что обе происходили из одних мест и она сама всего несколько лет назад работала на севере. Взяв куртку Белланже, она повесила ее на вешалку. Капитан засунул руки в карманы джинсов и остался стоять.
– Ладно, должен тебе признаться, что я не против добавочных серых клеток, – признался он Люси. – Паскаль и Жак пашут не поднимая головы. А я сам попросту тону. Стучусь во все двери ради хоть какой-то подмоги, но многие ребята в отпусках. Это чертово пятнадцатое августа – настоящая засада.
– Нельзя упрекать ребят за то, что они отдыхают. Но сама я рада, что окажусь на работе. Мне ее явно не хватает.
