В списке оставалось еще десять. Три врача-преподавателя, один врач «скорой помощи», два медбрата, один кардиолог, кинезитерапевт (спец по лечебной гимнастике и массажу), начальник отдела травматологии и рентгенолог. Сплошь КП и ПК: Кристиан Пуадевен, Корантен Панэ, Пьер Канделе, Патрик Кувер и так далее… Все обитали близ Орлеана, километрах в ста отсюда. И все обладали превосходной медицинской подготовкой.
Люси злилась, потому что больше ничего не могла отсюда извлечь. Кто угодно из них мог оказаться тем, кого они искали.
– А у меня есть кое-что, – сказал Робийяр, не сводя глаз с экрана.
Люси взяла ручку.
– Кристоф Пуарье, сорок четыре года. Был задержан в две тысячи десятом году как участник драки на выходе из бара в Орлеане. Чуть было не отправил какого-то типа в больницу. Работает в отделении реабилитации инвалидов.
Люси записала адрес, который он ей сообщил, и обвела красным. Через четверть часа Робийяр закончил свои поиски.
– Итак, из двадцати восьми только один известен полиции, – заключил он. – Но это была всего лишь драка, так что ничего не значит. И тот, кого мы ищем, по-прежнему может оказаться любым из них. Как в твоем списке, так и в моем.
– Я знаю, – отозвалась Люси, вздохнув, – знаю.
Она нервно встала, еще раз посмотрев на часы.
– Я понимаю, что у тебя на уме, – сказал Робийяр, глядя на нее, – поскольку за год ты ничуть не изменилась. Однако судебное поручение мы получим не раньше понедельника.
– Но мы же можем поехать в этот центр и устроить сеанс «прицельной стрельбы». Может, найдем кого-нибудь из них, чтобы всего-навсего задать несколько вопросов, поговорить с коллегами. Для этого никаких бумаг не нужно.
Робийяр покачал головой:
– Без судебного поручения мы не сможем провести у них обыск, если понадобится. Да к тому же измучаемся, как каторжные, пока доберемся до Орлеана. Это же субботняя кутерьма, малышка моя. Когда мы приедем, большинство этих работников уже разбежится по домам. Видела, который час? Даже не думай. Говорю тебе: в понедельник. Земля за это время не перестанет вертеться.
Люси поколебалась еще немного, но в конце концов смирилась. Паскаль прав, сейчас это ни к чему не приведет. Да к тому же близнецы… После первого полноценного рабочего дня лучше вернуться домой вовремя и не злоупотреблять великодушием матери.
Она собрала списки и засунула их в сумочку. Паскаль Робийяр выключил компьютер. Он был скорее доволен.
– Ну и адская выдалась неделя! Но мы хорошо поработали. Вычислили Луазо, подбираемся к КП. Это уже неплохо. Теперь надо только дождаться возвращения судьи и получить судебное поручение для наших гастролей в орлеанском РБЦ в понедельник, если все пойдет хорошо.
Люси пребывала в задумчивости.
– Я все думаю о Хароне и о втором силуэте на скотобойне… – призналась она. – Это по-прежнему большая тайна.
– Придет и их черед, может, после возвращения Франка из Аргентины. В конце концов доберемся и до них.
– И все-таки это расследование началось благодаря буре и дереву, которое она выворотила из земли, что нас привело к слепой девушке. То есть оно обязано попросту случаю.
– Случай – часть нашего ремесла. – Он посмотрел на часы. – Ладно, извини, мне в самом деле пора бежать. Дочка ненадолго ездила на ферму, сегодня возвращается, надо ее забрать.
– Сколько ей теперь?
– Семь лет.
– Господи… Как время летит. Сколько мы вместе работаем… три года? А я ее видела всего раз.
– Если хочешь, устроим как-нибудь обед, когда все это закончится.
– С удовольствием.
Он ушел первым. С пустой бутылкой из-под протеинов в одной руке, со спортивной сумкой в другой. Робийяр очень нравился Люси. Сдержанный, рассудительный и прямой парень, который старался делать свою работу как можно лучше и никогда не гнал волну.
После его ухода она задержалась в конторе еще на несколько минут. Стоя на пороге, смотрела на это место, пропитанное запахом старого дерева, со скрипящим полом, набитое штабелями досье и тоннами оперативных документов. Здесь ей было хорошо. Она чувствовала себя на своем месте. И была готова ринуться вперед.
Несмотря на все ужасы этого расследования, она улыбнулась, счастливая, что участвует в нем.
Хотя в глубине души знала, что долго это не продлится.
45
Около шести вечера Камиль была всего в получасе езды от места назначения.
Поезд «Евромед» с жадностью пожирал километры рельсов и мчался вдоль испанского побережья, открывая дали голубоватых пространств, белые соборы, бесконечные равнины, окрашенные в великолепный зеленый цвет благодаря средиземноморскому климату. Взрыв красок прямо в лицо.
Она сидела под работающим кондиционером, упершись лбом в стекло, полузакрыв глаза и пытаясь немного отдохнуть, несмотря на громкий гомон испанцев и туристов. Звучали разные акценты, прищелкивали языки.
Камиль думала о Николя Белланже.
Немного раньше она позвонила ему, чтобы сообщить о ходе своих поисков: может быть, появился шанс обнаружить ребенка Марии, понять часть истории Флоресов. А Николя вдруг поддался приступу безумия: решил присоединиться к ней в Валенсии, чтобы поужинать. А может, и вернуться вместе в Париж, чтобы подготовить ее визит к Стиксу.
Она согласилась на это бредовое предложение с удовольствием. Николя снова заговорил о том, что присутствие офицера судебной полиции, техника-криминалиста, придаст официальный характер ее поискам, однако молодая женщина отнюдь не была дурой: просто он искал предлог побыть с ней рядом.
Он явно увлекся ею.
И это было взаимно. Что-то властное обжигало живот Камиль изнутри. Словно крепкий алкоголь, который пьянил ее и ломал запреты. С другой стороны, она думала о Борисе и чувствовала себя виноватой. Их отношения были совсем другими, почти уважительными. Двое коллег, так долго работавшие вместе, которые все ходили вокруг да около, так и не осмеливаясь переступить черту.
Остановка поезда отвлекла ее от этих мыслей. Наконец-то она прибыла на Северный вокзал Валенсии, Estació del Nord. Едва сойдя с поезда, Камиль поймала такси и назвала адрес водителю: «Casa cuna Santa Isabel». Ему удалось понять ее испанский; он бросил взгляд в зеркало заднего вида и поехал, не задавая вопросов.
Погрузившись в свои мысли, связанные с расследованием, Камиль совершенно не видела город. Младенцы, похищенные франкистами… О чем конкретно шла речь? И каким боком это касалось Микаэля Флореса, согласно документам родившегося в парижской больнице Ларибуазьер? Какая связь между Марией Лопес и маленьким скелетиком с поврежденным черепом?
Она снова представляла себе лицо Марии Лопес, безумие, обитавшее в ней, губы, бормотавшие: «El diablo… El diablo…» Она отреагировала таким образом, увидев на снимке себя беременную и коснувшись собственного живота. Но кто был этот дьявол? Неужели ребенок?
