– Микаэль Флорес увез с собой все результаты анализов, которые делал у специалиста. Сказал мне, что, быть может, однажды вернется проведать нас и что правда обязательно раскроется, когда он будет готов. Я хотел узнать, о какой правде он говорит. Но, – Гонсалес покачал головой, – он уехал, и больше я его не видел. Представляете себе мое разочарование?
– Да, представляю.
– И вдруг через два года вы появляетесь здесь и объявляете, что он убит. Вы разбудили старую историю.
В его голосе как будто прозвучал упрек. Или бессилие.
– Я сожалею, – отозвался Франк. – Но во Франции погибли люди. Молодые, здоровые женщины, которым еще и тридцати не было. И часть правды скрывается здесь, в ваших стенах.
Гонсалес молча кивнул… Знак, что он готов к вопросам и искренне ответит на них, без всяких табу. Тогда Шарко бросился в атаку:
– У вас есть хоть какие-то соображения, почему Флорес так ухватился за глаза Марио?
Гонсалес глубоко вздохнул:
– У нашей страны непростая история, лейтенант. Вы, наверное, знаете, что тут между тысяча девятьсот семьдесят шестым и восемьдесят вторым годами правила кровавая диктатура, установленная генералом Виделой после государственного переворота.
Шарко кивнул. Он когда-то слышал об этом: в его памяти остались лишь рудименты школьной программы, да потом кое-что попадалось в прессе. Наверное, Гонсалес почувствовал это, потому что продолжил:
– Мы думали, что это всего лишь еще один государственный переворот. Никто тогда и помыслить не мог, что это обернется настоящим геноцидом. Людей массово похищали и убивали, оппозиционерам затыкали рты, взялись даже за их детей. Тридцать тысяч пропавших без вести, сотни тысяч изгнанников. Людей похищали на улице, без всякой причины, не соблюдая никаких правил. Просто потому, что кто-то участвовал в студенческом собрании, был слишком шумным, или евреем, или другом, родственником другого исчезнувшего. «Из всех творений человека подлинный бич диктатур – книга», – говорил Альберто Мангуэль. Писателей тогда тоже карали. Просто потому, что они писали. Вы знаете о наших диктатурах из книг, а я – из собственного опыта, потому что стоял, сцепив руки на затылке под дулом автомата, направленного мне в спину. – Он ткнул пальцем в стол. – Людей пытали в центрах незаконного содержания под стражей без суда. Бесчеловечные опыты, пытки электричеством, ампутации, ослепление. Видела и трое его преемников превратили наше прекрасное синее небо в тучу пепла. Вам, должно быть, небезызвестно, что самые гнусные военные преступники перебрались именно в нашу страну. Эйхман, Менгеле… Но знаете ли вы, что аргентинских военных и врачей из центров незаконного заключения обучали нацистские офицеры, работавшие на диктаторов? Они превратили их в настоящие машины для убийств.
Гонсалес был готов взорваться, мышцы его шеи напряглись. Он пережил зверства тоталитарного режима и, быть может, потерял близких, друзей, или его самого пытали. Марио олицетворял для него все страдания его народа, был обжигающим символом чудовищного прошлого.
– Во времена Виделы Марио было, наверное, лет десять, – продолжил аргентинец. – И его судьба, конечно, лишь побочное следствие всех тех ужасов, которые здесь творились. Я не знаю, каким чудом ему удалось выжить.
– Отсюда его прозвище – Марио Блаженный?
– Да, Блаженный… Потому что я вам даже не говорю о положении людей с физическими или умственными недостатками в те годы. Это были «люди на выброс». В Бразилии эскадроны смерти каждый день убивали за вознаграждение десятки NN – людей без документов – в рамках la limpieza social, социальной чистки. В Колумбии стены городов украшали лозунги: «Muerte a gamines».
[16] Здесь, в Аргентине, их оставляли на улице или отправляли в психиатрические лечебницы, но что там происходило, никто не знал. Да никто и не хотел знать. Потому что всем приходилось обеспечивать себе собственное выживание, понимаете?
Шарко молча кивнул. Сценарий повторялся, куда бы он ни приезжал, какое бы расследование ни вел. Историю с большой буквы вечно украшали всякие гнусности. Больше двадцати лет его карьеры в криминальной полиции оставили обжигающий след, превратились в мрачное свидетельство людской мерзости.
– Мы знаем, что, обнаружив здесь Марио и проведя с ним некоторое время, Микаэль Флорес вернулся во Францию, – сказал Франк. – Это доказывает, что он достиг своей цели: найти вашего протеже, сфотографировать его и собрать доказательства для какого-то досье. Вы правы, благодаря гостиничным счетам мы смогли установить, что, прежде чем наткнуться на Марио, он в течение двух недель прочесывал Буэнос-Айрес. Упорно искал его. Но мы знаем также, куда он ездил, прежде чем появиться здесь.
Взгляд Гонсалеса вспыхнул.
– Скажите мне.
– У вас тут есть выход в Интернет?
Аргентинец встал и пригласил Шарко сесть на свое место. Но прежде вышел из программы со спортивными результатами и запустил поисковик.
– Давайте.
Шарко нашел в Google Maps город Арекито, потом в другом окне город Корриентес. Обе карты открылись.
– В этих двух городах он провел несколько дней. Сначала Арекито, потом Корриентес. И только потом приехал в столицу и стал искать Марио. Так что именно там он, возможно, узнал о его существовании. Эти места говорят вам что-нибудь?
Гонсалес склонился к экрану:
– Корриентес… Он находится в очень диком и болотистом краю, там нет ничего особенного. А что касается Арекито, то это, похоже, совсем крохотный городок где-то у черта на рогах. Никогда прежде о нем не слышал… Но если следовать логике фотографа и помнить о том, что он искал инвалида с детства или слепого, то и мы должны найти. Вы позволите?
Шарко немного отодвинулся, Гонсалес запустил поиск в испаноязычном Google. Пробежал глазами строчки, которые выдал поисковик, начал снова, набрав другие ключевые слова, и на этот раз выглядел удовлетворенным.
– Так и есть. Кое-что нашлось. Не совсем в Арекито, но…
Он вернулся к картам и показал пальцем на какой-то городок, расположенный километрах в тридцати от Корриентеса.
– Это Торрес-дель-Соль, крохотный городишко у самой границы гигантских болот. Поисковик выдает, что рядом с ним находится большая психиатрическая лечебница – Колония дель Монтес. Похоже, она единственная в тех местах. А вдруг Марио оттуда?
Шарко внимательно посмотрел на карту. Городок, расположенный у лабиринта воды и земли. Дикая, первозданная природа. У него возникло предчувствие, что именно там, в глуши, он, быть может, найдет ответы на все свои вопросы.
Проделав путь Микаэля Флореса в обратную сторону, он вернется к истокам, как археолог, который по одному обломку, найденному на поверхности, восстанавливает весь дом.
