Гонсалес кликнул мышкой на название, но наткнулся на уже не существующий сайт.
– Странно, – сказал он, – похоже, мне не удастся добыть информацию об этой психбольнице…
– Местоположения достаточно, – откликнулся Шарко, поднимаясь.
Он сердечно поблагодарил Хосе Гонсалеса. Аргентинец тоже встал и посмотрел ему в глаза.
– Сообщите мне, если узнаете что-нибудь о происхождении Марио, – сказал он. – У меня из-за всего это и в самом деле тяжело на сердце. И если вам понадобится помощь, не стесняйтесь. Я не прочь получить ответы, которые так давно искал.
– Можете рассчитывать на меня.
Через час Шарко взял машину в местной прокатной конторе. Завтра он выедет очень рано, потому что ему предстоит покрыть одним махом семьсот километров. В итоге его путешествие в Аргентину вовсе не будет оздоровительной прогулкой.
Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Но безглазое лицо продолжало его преследовать и в темноте.
У Шарко возникло впечатление, будто он различает в этих зияющих дырах смутный силуэт одного из тех, на кого они охотятся.
И зловещий блеск его скальпеля.
50
Камиль и Николя не могли прийти в себя от изумления. Оказывается, Мария Лопес произвела на свет близнецов.
Разделенных сразу после рождения в Casa cuna и проданных двум разным семьям.
Хоть и ложных близнецов, но детей одной крови, которые выросли, даже не зная, что их усыновили.
И теперь, спустя сорок лет, их анализы ДНК объединились при ужасных обстоятельствах.
Разговор вела Камиль. У нее было впечатление, что она держит рыбу, которая вот-вот выскользнет у нее из пальцев. Она сглотнула и задала вопрос, который вертелся у нее на языке:
– У вас есть координаты второго брата?
Доктор Фернандес покачал головой:
– Он не оставил никакого адреса. Всего лишь номер мобильного телефона для контактов.
Камиль стиснула кулаки. Никакого сомнения, что Шарон не настоящая фамилия, а если он так же осторожен, как Луазо или Флорес, то сообщил всего лишь временный номер.
– Откуда вам был выслан образец ДНК? – спросил Николя.
– Из Парижа. К сожалению, округ в программе не указывается. В файле отмечено, что мы связались с ним одиннадцатого февраля две тысячи двенадцатого года, а уже двенадцатого числа он прибыл сюда, чтобы получить координаты брата и матери.
– Но раз так, то вы ведь, наверное, давали ему на подпись официальные бумаги или что-нибудь в этом духе?
– Да, или я сам, или мои коллеги. Но не помню, чтобы я лично этим занимался. Мы принимаем столько народу, что невозможно точно сказать, видел я его или нет. Мы просим удостоверение личности, чтобы заполнить документы, и справку о гражданском состоянии.
– И где эти бумаги?
Фернандес встал:
– Все хранится в соседнем помещении. Секундочку…
Он вышел. Камиль посмотрела на Николя:
– Молись, чтобы сработало! У нас в руках, возможно, третий участник проклятого квартета. Предполагаемый главарь этой банды психов.
Но ее надежды улетучились, когда она увидела сконфуженное выражение лица Фернандеса. Его сопровождала какая-то женщина.
– Ничего не понимаю, папка пропала, – сказал врач.
– Вы в этом уверены?
– К несчастью, да. Мы занимаемся сопоставлением образцов ДНК втроем. – Он указал на коллегу рядом с собой. – Эта история с братьями была достаточно примечательной, чтобы Лурдес кое-что вспомнила.
– И что вам вспомнилось? – спросил Николя, вставая.
Лурдес пожала плечами:
– Он прекрасно говорил по-испански, но с легким аргентинским акцентом. Я его спросила, в какой области Аргентины он его приобрел, но ответа не услышала.
Николя подумал, что все элементы головоломки наконец соединяются. Поездка Микаэля в Латинскую Америку, Харон оказывается аргентинцем… Никакого сомнения, узел всего расследования находится именно там.
Выходит, что Шарко выслеживает Харона.
– Но ведь вы должны были видеть его удостоверение личности, регистрационную карточку, которую он заполнил? – спросил Белланже.
Женщина покачала головой:
– Он меня заболтал. Еще до заполнения карточки я сообщила ему координаты его матери и брата. Он был такой… нетерпеливый… И убедительный. В какой-то момент я пошла за бумагой, а когда вернулась, он уже исчез. Это все, что я помню, извините.
Николя поблагодарил ее и повернулся к Фернандесу:
– И у вас нет ни видеозаписи, ничего?
– Тут есть камеры наблюдения, но они ничего не записывают. У вас все-таки остается его ДНК и электронные данные в компьютере, о которых мы говорили. Быть может, он попытался их тоже стереть, но благодаря ежедневной защите даже при уничтожении записи сама база остается в целости и сохранности.
– Вы можете предоставить мне его электронные данные?
– Конечно… Но я не смогу передать вам его профиль ДНК, пока не получу от вас все необходимые разрешения. Вы ведь догадываетесь, что эта информация может выйти из наших лабораторий только при соблюдении очень строгих условий.
– Разумеется. Вы получите эти разрешения, как только мы вернемся во Францию.
Белланже взял распечатку, протянутую ему Фернандесом, и пробежал ее глазами. Там не было ничего, кроме того, что он уже услышал.
Белланже и Камиль покинули здание со смешанным чувством: это было удовлетворение пополам с раздражением.
– Харон проскользнул у нас между пальцев, – проворчала Камиль. – Просто зла не хватает. Казалось, мы его вот-вот схватим… и на тебе!
– Он скрылся от нас только временно, мы от него не отстаем. Потому что у нас есть еще аргентинский след.
– И Стикс сегодня вечером…
Они шли к аэропорту пешком, таща за собой свои чемоданы.
– Как подумаю снова, что произошло в этой стране… – сказала Камиль. – Ужас, что сделали с этими детьми и их матерями. Украсть твоего ребенка, заставить тебя поверить, что он родился мертвым, и продать его каким-то незнакомцам… Диктатуры – орудия дьявола, и всегда находятся сволочи, которые пролезают во все щели и нагревают руки на нищете народов.
– Как и повсюду.
Камиль остановилась и пощупала свою сонную артерию. Николя заметил, что что-то не так, и замедлил шаг.
– Все в порядке? – спросил он.
– Да, да… Я все думаю о нашей истории.
Она продолжила путь.
– Начнем сначала: Мария Лопес первая сдала образец своей ДНК в «Геномику» в феврале две тысячи одиннадцатого года. Быть может, она сама узнала о такой возможности из информационных кампаний, но, скорее всего, ей кто-нибудь подсказал, учитывая, что она «простовата умом». Через пять месяцев, в июле две тысячи одиннадцатого, тест делает Микаэль. Должно быть, Жан-Мишель рассказал ему правду: сообщил о местонахождении гробика, показал семейный фотоальбом и объяснил, что он купленный ребенок. И что их с Элен настоящий сын, родившийся в больнице Ларибуазьер (наш найденный на чердаке скелет), погиб – без сомнения – в результате несчастного случая. Микаэль захотел разыскать свою биологическую мать, понять, кто же он такой… Так что он сдает образец своей ДНК. И это срабатывает, «Геномика» с ним связывается, и Микаэль вступает в контакт со своей настоящей матерью, Марией Лопес…
