Я попросил Лену перевести иероглифы, но она сказала, что не понимает их начертания, а спустя какое-то время в наших отношениях что-то произошло — то ли ей перестало нравиться мое поведение, то ли еще что… Словом, мы начали то и дело серьезно ругаться, и Ленка порой более чем прозрачно намекала, чтобы я отстал от нее. Дело как раз шло к летней сессии, для особо успевающих студентов готовилась первая ознакомительная практика на судах с заходом в порты Японии (куда как раз и стремилась мадемуазель Кирюшина больше, чем кто-либо на потоке). Я же, находясь в некотором расстройстве, плохо отработал зачеты, с опозданием вышел на экзамены и даже завалил самый главный по тем временам — «историю КПСС». Ну, а с такими показателями я не то что на Японию — вообще на «ознакомиловку» не мог рассчитывать, и меня, как и других «отличившихся», закинули в так называемый «стройотряд» — всю летнюю навигацию я таскал на горбу мешки и ящики в Осетровском порту Ленского пароходства за гроши. И находил юмор только в каламбуре — пока Лена купалась в Японском море, я купался в Лене.
Потом меня забрали в армию, мы написали друг другу по три-четыре бестолковых письма, и все… На какое-то время я позабыл о существовании Лены Кирюшиной, возможно, даже и не узнал бы ее, даже столкнувшись нос к носу, но не зря говорят, что любое создание слабого пола никогда не забывает своего первого мужчину и при случае радо вспомнить грешное прошлое. И не только вспомнить.
К тому моменту, когда прибыли мрачные люди в милицейской форме, я уже частично справился с похмельным синдромом. Сержант по требованию старшего оперативника пригласил понятых, среди которых оказалась и Змея Особо Ядовитая, после чего мы все прошли внутрь квартиры.
Первыми в комнату заглянули милиционеры, но почему-то замешкались на пороге. Я попытался протащить свой взгляд через их плечи, и натурально обомлел: у дальней стены, привязанная к креслу и с обмотанной каким-то тряпьем головой, сидела женщина, находящаяся явно без чувств; судя по знакомой одежде, это была не кто иная, как Татьяна.
Глава II
В конце этой зимы дела в фирме шли, прямо скажем, хреново. В какой-то момент я понял, что устал от бизнеса — я действительно не получаю кайфа от подобной сумасшедшей работы, а когда она к тому же перестает приносить ощутимый доход, поневоле затоскуешь по инженерским временам. С Танькой у нас после переезда начались свары и склоки. Там у нее имелись хоть какие-то подружки, здесь же она была вынуждена все свободное время пялиться на мою физиономию, на которой явственно читались два слова «денег нет». И, честное слово, я уже на полном серьезе подумывал сказать Игорю прости-прощай и приступить к работе либо на флоте, либо где-нибудь в снабжении.
… — Привет, — вдруг услышал я женский голос, когда стоял у прилавка в гастрономе и решал непростую задачу — сколько взять: сто грамм с закуской или сто пятьдесят со стаканчиком пепси.
— Привет. — Я озадаченно взглянул на красивую высокую незнакомку в норковом свингере и шляпке из того же меха. Она чуть заметно улыбалась.
— Не узнаешь, что ли? — последовал вопрос.
Ленка!!
— Извини, действительно не признал, — произнес я, глядя на нее с изумлением. Может, норковый мех сыграл свою роль, может, что еще, но даже имея перед глазами только лицо, я готов был поклясться, что со времени нашей последней встречи Кирюшина, и тогда отнюдь не дурнушка, чертовски похорошела. Передо мной стояла женщина в самом, что называется, расцвете.
Чем бы ни была вызвана тогдашняя размолвка двух не наживших ума тинэйджеров, сегодня казалось глупым выяснять отношения. Некоторым количеством времени мы оба располагали, а посему я похоронил мысль заглотить каплю крепкого в одиночестве, предпочтя бокал шампанского в обществе бывшей однокурсницы. Итак, из гастронома мы перебрались в кафе.
— Чем занимаешься в свободное от отдыха время? — поинтересовался я, глядя на прикид собеседницы. Инженеры и филологи, работающие по специальности, в меха не одеваются. Если только не находятся у кого-нибудь на содержании, но, если так, то какой смысл вообще работать?
Но Лена работала. И при этом по специальности.
— Перевожу с восточных языков, — произнесла она. — Вернувшись с практики, где, кстати, Японию мы толком и не видели, а большую часть времени проводили в машинном отделении по уши в мазуте, я поступила-таки в универ. Закончила. Опять съездила в Японию. Побывала в Китае, Корее… Теперь пристроилась тут при центре «Сибирь-Хоккайдо», так называемом «Японском доме». Новосибирск и Саппоро все же считаются городами-побратимами. Делегации приезжают иногда, спортсмены, фирмачи… Даю частные уроки детям из относительно богатых семей, тексты перевожу, в основном, инструкции к бытовой технике. Отдыхать, словом, некогда. Иначе конкурентки все заберут.
Я, в свою очередь, рассказал, что тоже бывал на территории «великого южного соседа», только при несколько иных обстоятельствах.
— Замужем? — как бы просто так поинтересовался я.
— Нет, — ответила Лена. — Я слишком ценю свободу и независимость, чтобы вешать на шею супруга. Работа мне нравится, и зарабатываю я достаточно. Выйдешь за богатого — станешь приложением к мужчине. За бедного… Зачем, спрашивается, делить свои доходы с кем-то еще?
— А если за равного?
— С равным я и без штампа в паспорте встречаюсь, когда сама этого хочу, — недвусмысленно ответила Лена. — А ты как?
— Я в разводе, — сказал я. И это было чистейшей правдой.
Еще пара-тройка вопросов и ответов, и мы, пожалуй, разбежались бы по своим делам, но Лена неожиданно сказала:
— Кстати, о птичках. Сейчас в город приехали какие-то интересные японцы, которые ищут, как я понимаю, свободные производственные площади. Ты, случайно, с легкой или пищевой промышленностью никак не связан?
— Связан, и даже очень. Правда, не совсем чтобы с легкой или пищевой, но все же…
— А с какой именно?
— У нас с компаньоном небольшая фабрика по производству краски. — Говоря это, я несколько кривил душой, потому что захудалый цех размером с пяток капитальных гаражей фабрикой мог назвать лишь человек с очень большой фантазией. Как у меня, например.
— Ух ты, так это, может быть, то, что им надо! Давай обменяемся визитками, а завтра ты перезвони мне… Или я тебе — кто раньше успеет: или ты переговорить с компаньоном, или я со своими японцами. О'кей?
— Какие могут быть разговоры… Значит, завтра?
— Да, где-нибудь в середине дня.
Я, конечно, ни в коей мере не надеялся, что из последующих переговоров выйдет что-нибудь путное, но почему ж не воспользоваться возможностью…
Лена взглянула на часы.
— Ну, мне пора, — улыбнулась она. — Думаю, еще встретимся.
Стрельнув напоследок в меня своими черными азиатскими глазищами, Лена умчалась — преподавать, переводить, или делать что-то еще в этом духе… До ужаса деловая женщина. А я заказал еще один бокал шампанского и почти залпом опорожнил его — у меня здорово пересохло в горле.
