Мужчина, бросивший сеть, был, похоже, главным. Он что-то сказал напарнику, а сам скрылся в ванной и пустил воду. Напарник тем временем открыл папку.
— Кио ку мицу, — с издевательским выражением произнес он какую-то фразу. («Совершенно секретно», — перевел мне потом Сэйго.)
Парень так увлекся чтением, что не заметил, как Кэнро освободил из сети сперва одну руку, потом — вторую, и тихо-тихо потянулся за валяющимся на полу конвертом. Взяв его, он почти неслышно умудрился чиркнуть колесиком обычной газовой зажигалки и поднести пламя к конверту. «Гость» опомнился только когда конверт сгорел почти полностью, превратившись в корявый листок черного пепла.
Негромко, но злобно вскрикнув, «гость» подскочил к Кидзуми и схватил его за руку. Но было поздно: легкие клочки пепла уже разлетелись по полу. Появился главарь. Он принялся энергично выражаться, а потом они вдвоем, связав Кидзуми более основательно, посадили его, обмотанного сетью, как кокон, в кресло. К этому моменту стал приходить в себя тот парень, которого Кэнро успел вырубить. Охая и кряхтя, он поднялся, затем подошел к связанному и ударил его по лицу.
Зрелище, когда бьют человека, заведомо неспособного оказать сопротивление, всегда отвратительно. Я даже шевельнулся непроизвольно, но Сэйго тут же схватил меня за локоть. К тому же главарь вдруг оглянулся, и мне показалось, что он уставился прямо на шкаф.
Понимая, что мы попались, я прижался к филенке в темноте шкафа, стараясь по мере способностей дышать тише мыши. Такэути тоже как будто забыл о дыхании. Но нам повезло.
Главарь вытащил из-под куртки пистолет (кажется, наш родной «макаров») и, наставив его на Кидзуми, что-то сказал. Тот только хрипло засмеялся.
Суть последовавшего за этим разговора мне передал Такэути, когда мы получили возможность изъясняться вслух.
— Говори, что было в конверте, — сказал главарь, наставив пушку на Кэнро.
Тот засмеялся и ничего не сказал. Главарь убрал пистолет и пообещал:
— Мы тебя утопим, если ты не станешь отвечать на наши вопросы. В ванне. Слышишь, вода набирается?.. И все будут думать, что это обычное самоубийство.
— Топите, — спокойно сказал Кэнро.
Один из «гостей» потряс папкой с досье на «Токиду»:
— Кому предназначался этот донос?
Кэнро молчал. Тогда слово взял главарь:
— Послушай. Я очень ценю твою выдержку, но подумай о том, что если ты будешь молчать, мы убьем не только тебя, но и… Такие имена, как Рэйко и Санъэмон Итиноками, тебе известны?.. Ну, не дергайся, мы знаем о твоей дочери и твоем сыне, который, несомненно, собирается занять твое место в тайной службе… После того, как ты сдохнешь…
— Тикусё, — с нечеловеческой злобой произнес Кидзуми. (Нечто вроде русского «сволочь», только гораздо грубее, — пояснил Сэйго.)
— Ты можешь догадаться, что смерть их не будет простой. И что они, прежде, чем умрут, узнают о том, как сильно подвел их отец. Если расскажешь, твоих детей никто не тронет. Ты знаешь, что люди из кланов держат свое слово. И при этом куда крепче, чем подобные тебе, кто тоскует по навсегда ушедшим временам сёгуната
[4]… Ну, я жду, знаменосец-хатамото
[5]…
— Тикусё, — повторил Кидзуми. — Спрашивай.
— Имя?
— Сэттай Овари.
— Настоящее имя, забери тебя каппа
[6]!
— Кидзуми Кэнро.
— Боюсь, что наш разговор не состоится. В ванну его! А я сегодня же позвоню в Токио…
— У меня было семнадцать имен. Какое из них настоящее, я не знаю. Просто в определенный момент мне сообщают, как я должен зваться.
— Тебе сообщает об этом лично твой даймё? Или кто-то из его окружения?.. Впрочем, это неважно. Я догадываюсь, что ты ужасно гордишься своим якобы высоким происхождением сёгунского царедворца. Годзилла! Такие, как ты, должны были вымереть больше ста лет назад!
— Я попрошу не оскорблять! — неожиданным басом сказал Кидзуми.
— Хорошо. Кто еще внедрен в наши предприятия?
— Мне известна только фирма «Токида».
— Говори.
— Кроме меня, никто.
— Слово самурая?
— Да.
— Кто такой Такэути Сэйго? (Мой компаньон вздрогнул.)
— Вы об этом должны знать лучше, поскольку не нам, а вам, вернее, самому Токиде понадобился человек со знанием русского языка.
— Кому на стол должно лечь досье о деятельности фирмы «Токида»?
— Я полагаю, в конечном итоге оно дойдет до министерства внутренних дел.
— Оно туда не дойдет… Что лежало в конверте, который ты сжег?
— Доклад моему начальству.
— Лично Юкинаге?
Кидзуми промолчал.
— О чем там шла речь?
— О том же, что и в досье. Только короче.
— Ты пользуешься тем, что мы теперь не сможем его прочесть… Ладно, придется поверить тебе на слово… Теперь так. Слушай меня очень внимательно и отвечай точно. Какой интерес у вашей тайной службы к русскому по имени Маскаев? (Тут пришла очередь вздрагивать мне, потому что бандит произнес мою фамилию на наш, российский манер — ошибиться было невозможно.)
— Этот человек неинтересен службе.
— Спрошу по-другому. Почему ты интересовался текстом, заключенным внутри оказавшегося у него омамори?
— Меня интересуют любые факты и предметы, имеющие отношение к истории Японии.
— Крепкий ты орешек… А теперь самое главное: где искать «Тайё-но Сидзуку»?
Не хочу врать, но то, что бандитам оказалось известным это название, оказалось сильным ударом для Кидзуми.
— Ты удивлен? Мы уже многое знаем. Мы давно это знаем. Наш клан несколько столетий следил за родом Дзётиинов и ждал, когда настанет время. Видимо, оно настало. Что такое «Тодзимэ»? Это название корабля? Местности? Или это чье-то имя?.. Отвечай! Вы тоже следили за Дзётиинами. И вы почему-то засуетились именно в начале тридцатых годов. Только тогда вы опоздали. И я не хочу, чтобы вы опередили нас сегодня.
— Я не знаю, что такое «Тодзимэ», — ответил Кидзуми. — А «Тайё-но Сидзуку» вам все равно не найти. Она может принадлежать либо сёгуну, либо никому.
— Да что ты говоришь!? И «Тайё-но-Сидзуку», и все, что находится вместе с ней, принадлежало клану «Акатацу» еще во времена эры Кэйтё!
