— Этим кинжалом кто-то уже вскрыл себе живот, — задумчиво произнес Мотояма. — Но мы не самураи. Больше по своему прямому назначению этот кусунгобу, возможно, никогда не будет использован. Считай, что это всего лишь линейка, которой мы воспользуемся при снятии мерки… Ничего страшного при этом с ней не случится.
Меня при этих словах подбросило как пружиной. Но Мотояма оказался резким типом: не успел я даже сообразить, что происходит, как оказался лежащим на спине, а перед моими глазами вспыхнули разноцветные искры.
— Не советую тебе даже думать об этом, — произнес Акира.
Кряхтя, я поднялся и, поймав взгляд бандита, стал неотрывно глядеть прямо в глубину его «оружейных стволов». Меня хватило, наверное, на полминуты. Потом я отвел глаза, потому что почувствовал, что если не сделаю этого немедленно, то свалюсь на землю прямо перед этим типом, а «потерять лицо» из-за такого пустяка я не мог. С волками жить — по-волчьи выть.
— Тридцать секунд, — с заметным уважением произнес Мотояма. — Нет, парень, в тебе точно погиб японец… Зови Татьяну.
— Не много ли ты хочешь?
— Ладно, — усмехнулся Мотояма. — Пошли.
Мы вернулись к палаткам. Таня уже вовсю обучала повара русским выражениям. Тот, ловко шинкуя рыбу, готовил какое-то блюдо, не иначе, пресловутое сасими и, не отрываясь от работы, пытался выговорить почти невозможную для японца скороговорку: «корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали»…
Мотояма строго глянул на повара, и тот перестал отвлекаться.
— Оку-сан, — обратился Мотояма к Тане. — Не будете ли вы так любезны нам помочь?
Меня уже трясло от его показной вежливости. Нет, не понять мне японских обычаев. Привычное «Ты, короче, в натуре» сейчас для меня прозвучало бы куда приятнее.
Таня, видимо, еще меньше меня ожидала подвоха.
— Акира, — сказал я. — Зачем это?
Тот только осклабился. Ладно, подумал я. Будь что будет, но я попытаюсь не допустить этого.
Впрочем, Мотояма резонно предполагал, что я начну пытаться мешать ему. Он бросил какую-то команду своим, и оба типа тут же встали у меня за спиной.
— В чем дело? — встревожилась Таня.
— Оку-сан, — продолжал тем временем якудза, — Андрей, наверное, вам уже успел в общих чертах объяснить историю с островом и масштабом?
— Да.
— Я допускаю, что вы можете отличаться телосложением от Тодзимэ, но не думаю, что намного. Она была красивой женщиной, такой же, как вы.
— Не слушай ты его! — не удержался я, но тут же получил удар по почкам. Не сказать, что очень уж сильный, но чувствительный — для порядка.
— Не будете ли вы так любезны снять часть вашей одежды, чтобы мы сумели вычислить нужное место?
— Не поняла.
— Я ведь уже объяснял, что металлоискателем на этом острове невозможно пользоваться? А траншею длиной в пять километров кто будет копать? Вы? Ваш муж? Или, может быть, прикажете заняться этим лично мне?
— Так что надо сделать?
Мотояма объяснил. Повисла тишина.
— Не вздумай делать этого, — сказал я. — Они не…
Стоящий сзади бандит снова врезал мне по спине. Уже не просто для порядка, а хорошенько. Затем я почувствовал у горла что-то тонкое и холодное.
— Если вы, Таня, не станете нам помогать добровольно, мы просто убьем его. И помогать вы нам все равно станете. Причем только от вас зависит, сами вы разденетесь и ляжете, или же нам придется обращаться с вами как с куклой. Просто я не люблю лишней крови, иначе вы уже давно оба кормили бы крабов…
— Акира! — сказал я. — Пусть твои шестерки отойдут, а я сам измерю расстояние.
Но Мотояма со скорбным выражением на физиономии покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Я должен все измерить сам… Таня, разденьтесь и лягте на циновку. Сделайте это, иначе Андрею отрежут голову.
Таня пробормотала сквозь зубы явно что-то непечатное, свистнула замком куртки… Под ноги ей упал свитер, затем — водолазка. Таня тряхнула волосами и спросила:
— Надеюсь, этого достаточно?
— Нет. Снимите лифчик и немного приспустите брюки.
— Это издевательство, вам так не кажется?
— Ни в малейшей степени. Будь вы моей женой, я поступил бы точно так же.
— Но я не могу! Уберите хотя бы этих типов!
— Если Андрей пообещает, что не будет бросаться на меня, они уйдут… Но если он станет плохо себя вести, знайте, что его тут же пристрелят, так же, как и вас, оку-сан… Снимать мерку можно ведь не только с живого человека, верно?
Я промолчал. Таня — тоже.
— Хорошо. Значит, вы не согласны…
— Согласны, — сказала Таня. — Андрей, ничего страшного, если он меня измерит, верно? Это лучше, чем когда при этом на тебя пялятся всякие похотливые физиономии… Не делай глупостей, хорошо?
— Ладно, — голосом, которого не узнал сам, сказал я. — Не буду делать глупостей… Но пусть он только попробует сделать что-нибудь лишнее!
Мотояма улыбнулся:
— Я уже не в том возрасте, когда вид женского тела означает для меня приглашение… Тем более, что в Японии нагота не является таким уж редким зрелищем — мы все-таки не арабы-варвары…
Он что-то сказал по-японски, после чего нож сразу убрали от моего горла, а оба бандита тут же повернулись на сто восемьдесят, словно два солдата по команде «кру-гом!»… Таня, немного все же поколебавшись, сбросила лифчик и, приспустив джинсы, улеглась на циновку.
— Спасибо, оку-сан. — Мотояма достал компас и, присев на пятки, попросил Таню немного повернуться, чтобы точно соответствовать ориентации острова. — Замечательно. Вы не боитесь холодного металла?
— Делайте свое дело и не задавайте лишних вопросов, — вне себя от злости, произнесла Таня.
— Хорошо. — Гангстер поднял с земли длинный алюминиевый уголок и положил его на Таню. Она непроизвольно пискнула. Затем достал черный фломастер и одним быстрым движением прочертил на коже прямую линию от пупка до соска. Вид у него был при этом столь же невозмутимый, как у геодезиста, занимающегося камеральными работами. Мне глядеть на все это было тошно, но не глядеть я не мог…
Мотояма продолжал. С помощью несложной геометрической операции он поделил проведенную линию пополам, затем достал кусунгобу и так же быстро нашел на нем середину длины клинка. Еще раз сверился с компасом и положил кинжал Тане на живот… Короткое движение фломастером… Все, Акира потянулся за своей картой, на какой-то момент оставив Таню без присмотра. С ритуальным кинжалом на животе.
Речи о том, чтобы предпринять какие-то действия, и быть не могло. Мотояма это понимал. Он не спеша повернулся к лежащей на циновке женщине, сделал пометку на своей карте и только тогда убрал с ее живота кинжал.
