Куизль подбежал к группе лесорубов, стоявших с беспомощным видом перед громадным валуном. Под ним лежал юноша лет шестнадцати, его ноги до самых бедер зажало камнем. Лицо его было белым как полотно, а звериные вопли разносились по всей долине. Симону показалось, юноша отчаянно взывал к матери.
– Что тут произошло? – прокричал Куизль сквозь шум.
Лесорубы испуганно оглянулись. Вероятно, они тоже еще не отошли от шока.
– Ка… камень слишком тяжелый, – пробормотал один из них и показал на валун. – Не можем вытащить парня.
– Так возьмите бревно, черт вас возьми! Хоть капля мозгов у вас есть?
Не дожидаясь их реакции, палач отошел прочь и осмотрелся среди обломков. Наконец отыскал толстую березу, сломанную лавиной, поднял ее и, точно копье, понес к булыжнику.
– С дороги, – проворчал он.
Похоже, лесорубы наконец поняли, что собирается делать этот незнакомец в черных одеждах. Под вопли юноши они вместе вставили бревно в дыру под валуном, чтобы сдвинуть его. Камень немного двинулся, приподнялся на пару дюймов, потом послышался треск, и ствол переломился посередине. Валун грозил вновь придавить юношу.
– Дьявол!
Куизль бросился вперед и уперся в валун с такой силой, словно пытался переместить дом. На лбу у него выступили вены, рукав рубашки треснул и обнажил могучие мускулы.
– Ах ты ж, чтоб тебя черти сожрали!
Ругань Якоба заглушила даже вопли придавленного юноши. Валун приподнялся, потом вдруг завалился вправо, с глухим стуком опрокинулся набок и съехал в бурлящий ручей.
Все это время Симон стоял немного в стороне. Он попытался было помочь другим, но сразу понял, что Господь наделил его иными способностями. Теперь он присел рядом с юношей, который потерял сознание, и осмотрел его раны. Правая нога, если не считать нескольких ссадин, была невредима, но из левой голени торчали белые осколки костей. Кровь, пыль, мясо и обрывки штанов перемешались в одну сплошную массу.
Симон знал, что это означает.
Очищая рану от грязи, он велел стоявшим вокруг:
– Быстро, соберите носилки! И немедленно отнесите беднягу в Обераммергау, в цирюльню.
– Это кто такой? – пробормотал один из дровосеков, недоверчиво глядя на Симона. – Я этого щеголя еще не встречал. Приезжий?
– Это цирюльник из Шонгау, временно помогает тут, – вполголоса ответил другой. – Вроде бы Файстенмантель его пригласил.
– Из Шонгау? Тогда не знаю, можно ли…
– Черт бы побрал вас, или вы дадите цирюльнику из Шонгау сделать свое дело, или этот парень расстанется не только с ногой, но и с жизнью! Вы этого хотите? – Симон едва мог сдержаться от злости. – Только потом не забудьте написать на могиле: «Убит тупостью местных жителей»!
Лесорубы заворчали, но возражать никто уже не стал. Вместо этого некоторые из них принялись сооружать носилки из валявшихся вокруг веток. К Фронвизеру подсел мужчина преклонных лет с седой косматой бородой.
– Должен извиниться за моих ребят, – пробормотал он и похлопал Симона по плечу. – Они не то имели в виду. Места у нас не особо гостеприимные, и народ немного закрыт перед чужими.
Мужчина дружески кивнул и протянул Симону руку. Рукопожатие у него было такое, словно он пытался выжать воду из камня.
– Алоиз Майер, лесовод из Лайнеталь.
– Симон Фронвизер, цирюльник из далекого Шонгау, – сквозь зубы ответил Симон и вновь занялся раненым юношей, злость в нем еще не утихла.
– А кто этот ваш друг? – осведомился Майер. – Мало я встречал людей сильнее его. Силищи в нем на трех быков.
Симон взглянул на Куизля. Тот раскидывал в стороны камни, загромождавшие дорогу. Цирюльник горько рассмеялся:
– Уж если у вас со мной такие трудности возникли, от него вы, наверное, тут же сбежите. Это Якоб Куизль, палач из Шонгау.
Алоиз Майер поначалу опешил, но потом кивнул.
– Я про него слышал. Лютый, должно быть, пес, вспыльчивый и прямой, при этом хитер, как лис… Черт, не будь он из Шонгау, его от местных не отличить бы.
Некоторое время оба хранили молчание. Симон вытирал пот со лба юноши и время от времени опасливо поглядывал на склон.
– Бояться нечего, – проронил Майер. – Теперь нам ничего не грозит. Хотя… – Он выдержал многозначительную паузу.
– Хотя что? – спросил Фронвизер.
– Ну, кое-кто из моих лесорубов считает, что эти постоянные оползни неспроста. Я о том, что весной они, конечно, случаются. Но сразу столько… – Майер пожал плечами: – Говорят, венецианские рудокопы
[9] снова принялись за свое.
– Венецианские рудокопы? – Симон насторожился: – Это еще кто такие?
Майер понизил голос:
– Мелкий народец, карлики, с незапамятных времен живут в горах. Они ищут сокровища. И находят их с помощью тайных знаков и книг. Говорят, они в союзе с дьяволом.
Симон тихо рассмеялся и покачал головой:
– Почему всюду нужно впутывать дьявола? Разве недостаточно резкого сотрясения, чтобы вызвать такую лавину? Во всяком случае, кучи бревен наверху с виду не такие уж и надежные. – Он пожал плечами: – Ах, забыл… Видимо, дьявол топнул хромой ногой и таким образом привел бревна в движение. Так ведь все было, верно?
Алоиз Майер помрачнел:
– Вам, чужакам, только бы насмехаться… Но мы-то знаем, что карлики существуют. То и дело кто-нибудь видит их, особенно в последнее время! Они носят капюшоны и ростом как дети. Сокровища в горах стерегут черные псы и драконы, но карлики знают, как их обойти.
– Капюшоны, говоришь?
Симону вдруг стало не по себе. Ему вспомнился тот человечек, которого они с Куизлем видели перед лавиной. Он тоже был низкого роста и в капюшоне.
– Странно, я и сам…
Он не договорил. Эти суеверия окончательно сведут его с ума. Вероятно, они видели просто ребенка, какого-нибудь пастушка, только и всего.
Майер взглянул на него с любопытством, потом отмахнулся:
– Да что вы знаете о горах, обитатели равнин…
Он оглянулся на лесорубов, которые подошли с изготовленными из веток и бревен носилками. Другие тем временем сумели выбраться из бурлящей воды. Похоже, кроме юноши, все отделались лишь испугом.
– Теперь можно отнести Мартина в деревню, – сказал Майер, пока его люди укладывали юношу на носилки. – Он хороший работник, усердно служил мне, хотя его родители простые батраки. Я сотню раз прочту за него «Отче наш» в церкви.
