Пауль, надув губы, присел перед решеткой и заглянул в камеру.
– Мама уехала. Я остался у Штехлин, но она очень уж строгая. Не разрешает играть с ее кошкой, хоть я только дважды дернул ее за хвост.
Он осторожно огляделся, вынул из-за пазухи маленький листок и сказал вполголоса:
– Вот, мама велела передать тебе… Сказала, чтобы я не попадался, иначе будет беда.
Пауль просунул тоненькую руку между прутьями решетки. Барбара потянулась, взяла записку, торопливо развернула ее и пробежала глазами несколько строк. После чего бессильно привалилась к стене и закрыла глаза.
Ее опасения подтвердились. Разговор с Шреефоглем ничего не дал – бургомистр Бюхнер не ведал жалости. Теперь Магдалена была на пути в Обераммергау, чтобы попросить о помощи Иоганна Лехнера. Но как ей, дочери палача, убедить такого человека, как судебный секретарь, вернуться в Шонгау? Тем не менее эта попытка была, вероятно, последней надеждой для Барбары. Слабым проблеском надежды избежать пытки и казни.
– Спа… спасибо, – сказала она Паулю, который по-прежнему с любопытством следил за нею. – Лучше тебе вернуться к Штехлин, пока стражники тебя не поймали. Со мной ведь никому нельзя разговаривать.
По лицу Пауля пролегла тень. Он со злостью дернул решетку и проворчал:
– Они не могут держать тебя здесь! Ты ничего не сделала. Я освобожу тебя, совсем скоро!
Барбара печально улыбнулась:
– Это очень мило, Пауль. Но, боюсь, не все так просто.
– Мне все равно! У меня есть нож. Я распилю им решетку, и тогда…
– Эй, малец! – донесся громкий голос с улицы. – Что ты там забыл у решетки? Убирайся! Здесь вообще есть стражники, чтобы пресекать подобное безобразие?
Барбара вздрогнула, узнав голос. Это был Мельхиор Рансмайер! Она торопливо спрятала записку от Магдалены под корсаж и прошептала:
– Беги, Пауль! Нельзя, чтобы этот злодей поймал тебя. Возвращайся вечером!
Пауль зашипел, как кошка, и пустился прочь, в то время как Рансмайер ругался со стражниками:
– Я буду вынужден доложить бургомистру, что заключенная может болтать здесь со всеми, как на рынке! Это возмутительно!
– Прошу простить, господин доктор, – пробормотал Андреас, который заступил в это время в караул. – Но это ведь просто маленький мальчик, ему…
– Он – племянник этой ведьмы! Вообще-то ему тоже полагается сидеть в тюрьме. Как и его матери, и всему их семейству! – Послышался шелест бумаги. – Бургомистр, между прочим, позволил мне взглянуть на заключенную. Я должен убедиться, что она пригодна для предстоящего допроса. Вот распоряжение. Так что пропустите меня к ней.
– Как… как прикажете, господин доктор.
Барбара прикрыла глаза, чтобы подготовиться к встрече с Рансмайером. В ней стали нарастать страх и отвращение, поскольку он знала, что ее ждет. Вообще-то осмотром подозреваемой занимался палач. И то, что Рансмайер взял на себя эту обязанность, не сулило ничего хорошего.
Послышались шаги – сначала перед тюрьмой, потом в коридоре. Наконец дверь отворилась, и Рансмайер вошел в камеру.
– Оставьте нас с заключенной наедине, – приказал он скрипучим голосом, обернувшись к стражникам.
Дверь закрылась. Доктор оглядел Барбару с головы до ног, словно хотел раздеть ее взглядом, потом приветственно распростер объятия.
– Действительно печально, что нам приходится теперь встречаться в тюрьме, – промолвил он и шагнул к Барбаре. – Тебе так не кажется? Почему ты не приняла тогда в переулке мое скромное предложение? Мы бы здорово провели время вместе.
– Я скорее с соседским бараном лягу, чем подпущу вас к себе! – процедила Барбара. – Вы омерзительный распутник и подхалим. К тому же от вас воняет, как от козла.
Рансмайер отступил на шаг.
– Следи за словами, – прошипел он со злостью. – Твоя жизнь в моих руках. Если я решу сейчас, что ты пригодна к допросу, то уже завтра мы можем начать пытку.
– Уже… завтра? – Барбара пыталась сохранить самообладание, но не сумела скрыть легкой дрожи. – Но…
Рансмайер улыбнулся, заметив ее замешательство.
– Бургомистр уже подыскал подходящего палача. Он попросил о помощи мастера Ганса из Вайльхайма. – Доктор пожал плечами: – Обходится не так дешево, но, как я слышал, это превосходный палач. Может, излишне усерден на допросах, ну так что ж…
Он замолчал, наслаждаясь страхом в глазах Барбары. Ноги у нее вдруг стали ватными; ей пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Мастер Ганс считался одним из самых безжалостных палачей в Баварии. Так как за пытки неплохо платили, палач из Вайльхайма делал все, чтобы растянуть ее. В свое время Якоб Куизль спас его заключенного, и Ганс так и не простил ему этого. Барбара предположила, что по этой причине он и согласился на пытку за пределами своего округа. Не каждый день доводится помучить дочь соперника.
– Мне говорили, мастер Ганс не делает различий, кто перед ним, мужчина или женщина, – продолжал Рансмайер, рассеянно поигрывая локоном своего парика. – Даже детям довелось побывать у него на дыбе. Для него все люди… скажем так, материал. Одной юной ведьме он вырвал все ногти один за другим, потом взялся за пальцы, зубы…
– Свинья… – едва слышно прошипела Барбара.
– Тебе известно, что я, как врач, имею право осмотреть обвиняемую, – невозмутимо продолжил Рансмайер. – Нужно убедиться, нет ли на теле дьявольских отметин. Родимые пятна подозрительной формы. – Он шагнул к Барбаре и тронул пальцем ее грязное, изорванное платье. – Дьявольские отметины скрыты в самых необычных местах. На шее, на груди, порой даже в паху…
Барбара замерла. Не только отвращение стиснуло ей горло, но и страх, что Рансмайер при осмотре найдет записку Магдалены. Если он узнает, что она отправилась в Обераммергау, все пропало! Когда доктор скользнул пальцем по ее животу, Барбара уже не могла сдержаться. Она врезала Рансмайеру между ног, причем сильнее, чем в прошлую их встречу у кладбища.
Рансмайер согнулся пополам и повалился на пол. Барбара понимала, что совершает ошибку, но злость затуманила ее рассудок. Она наклонилась к самому уху доктора и прошипела:
– Что вы такое замышляете с Бюхнером? О чем вы говорили тогда в церкви? – Барбара пнула его еще раз. – С кем вы встречались на кладбище? Уж если я и должна умереть, то скажите хотя бы за что!
Доктор застонал. Потом с трудом поднялся на колени, с ненавистью взглянул на Барбару и, несмотря на боль, по-волчьи оскалился:
– Как бы ты хотела об этом узнать, верно, дрянь? Ха, никогда тебе этого не узнать! Зато я скоро раскрою все твои тайны, все до одной. На дыбе и не такие поддавались!
Барбара с ненавистью плюнула ему в лицо.
– Я прежде повешусь в камере. Прежде, чем вы увидите, как я…
– Стража! – завизжал вдруг Рансмайер тонким голосом. – На меня напали! На помощь!
