— Р-р-р! — наигранно прорычал он, — сейчас этот дикий зверь покажет тебе все, на что способен.
И скрылся под одеялом.
— О! — только и воскликнула Наташа, откинувшись на подушки в блаженной улыбке, закусив от удовольствия нижнюю губу.
Разумовский, облаченный лишь в халат, шлепая босыми ногами по дорогущему паркету, спустился на кухню, собираясь сделать себе парочку бутербродов. После нескольких часов, проведенных в постели с Наташей, организм требовал восстановить силы, которые были потрачены на удовлетворение мужской похоти.
— Не спится?
Разумовский, вздрогнув от неожиданности, обернулся. На диване развалился не совсем трезвый Архангельский с бутылкой красного вина, чем очень удивил Сергея. Ведь майор представлялся ему невозмутимым трезвенником, человеком, всегда знающим, что и как делать, и которого почти невозможно застать врасплох.
«Может, сейчас он наконец показал свои истинные эмоции», — предположил Разумовский.
— Я думал, что вы, уехали, — заметил он.
— Ну, — Архангельский поднялся с дивана, — вот решил остаться.
— Что-то не так? — спросил Разумовский, открывая холодильник и доставая оттуда продукты для бутерброда.
Архангельский соврал:
— Нет, все нормально.
«Ну, как скажешь!» — невозмутимо подумал Серега и стал нарезать колбасу.
— Через три дня, — немного помолчав, произнес Архангельский, — ты отбываешь в Москву, а дальше — в зависимости от указаний, которые ты там получишь.
Разумовский едва не порезался: чего-чего, а такого поворота событий он явно не ожидал.
— Что?
— Приказ шифртелеграммой поступил сегодня утром, — Архангельский положил перед Сергеем сложенный пополам листок бумаги.
Вытерев руки о халат, Разумовский развернул его.
— Архангельскому. Лично. Совершенно секретно, — пробормотал он. — Обеспечить прибытие «Р.» в Центр к 17 апреля для получения задания и последующего прохождения инструктажа.
Архангельский почти вплотную подошел к Разумовскому.
— Эй, — попытался встряхнуть он Серегу, — это должно было случиться. Как бы хорошо ты ни был готов к этому дню, он все равно приходит неожиданно. И конечно, ты боишься. Главное, помни все то, чему мы тебя учили, и, возможно, в решающий момент это спасет жизнь тебе и твоим товарищам.
Разумовский пристально смотрел на Архангельского, и ему казалось, что сейчас во всем мире нет никого ближе, чем этот суровый, а иногда и жестокий человек.
— Я не умею красиво говорить, — майор замолчал на мгновение, подбирая слова, — я всегда воевал, а не говорил. И сейчас, я, собственно, хочу просто процитировать тебе слова из книги, вот только автора не помню уже. «Истории нужны легенды, отчаянные подвиги и благородные примеры, пламенные речи, храбрые герои и великие победы. Победители забывают предательства и трусость, лицемерие и кровь. Правда остается правдой. А ложь становится историей».
Пораженный услышанным, Разумовский молча уставился на майора.
— Я и все инструктора, что учили тебя, пусть и по ускоренной программе, — голос Архангельского стал мягче, — мы хотим пожелать тебе удачи. Каждый из инструкторов привнес что-то полезное в твою жизнь. Я не могу просить тебя запомнить каждого, я лишь прошу не забывать те знания, которые они в тебя вложили, и навыки, которым обучили. Постарайся не превратить свою жизнь в историю. Это будет для нас лучшей наградой.
Серега провел на объекте год. Он преодолел множество испытаний и выдержал интенсивный и изнуряющий курс подготовки, но только сейчас, в момент прощания, он впервые совершенно растерялся.
— Куда бы тебя ни отправили, — продолжил Архангельский, — и какое бы задание ни дали, запомни, что полагаться ты сможешь только на себя. Там будешь ты и противник. Противник, которого, возможно, придется любить как родного. Не думай, что свои тебе помогут, ибо для них ты будешь чужим. Не полагайся на чужих, ибо они тебе не свои. Делай то, что должен. И не переживай о том, что о тебе скажут после. Правда остается правдой.
Архангельский обнял Серегу, потом резко отстранился и ушел, оставив Разумовского в одиночестве.
Часть IV: 2008–2009
Глава: ход Питерса (часть III)
Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ, август 2008 года
«На КВ-частотах продолжает работу ранее выявленная радиостанция. Осуществляется частичный ее перехват. Расшифровка невозможна. Независимость».
Джонатан Питерс вертел в руках июльскую радиограмму, поступившую с корабля «Индепендент», и его одолевали мрачные мысли.
— Что ты задумал, Константин? — пробурчал Питерс. — Какую игру ты затеял?
Щелкнул интерком, вернув директора ЦРУ в реальность.
— К вам господин Джек Ричард, сэр, — послышался голос Маргарет.
— Пропустите, — отдал распоряжение Питерс.
Ричард не просто вошел, он буквально ворвался в кабинет Питерса.
— Это прекрасно! — радостно воскликнул он и бросился было к другу, однако, удивленный задумчиво-мрачным выражением его лица, остановился на полпути.
— Что с тобой, Джонатан? — спросил Ричард.
Питерс не ответил, только положил перед Джеком радиограмму с корабля «Индепендент».
— И что? — спросил он, быстро пробежавшись по документу глазами.
— Это русские, — ответил Питерс, убрав радиограмму в сейф.
— Какие русские? — пребывавший в бодром настроении Джек Ричард не понимал, чем так озабочен его товарищ. — Брось забивать себе голову всякой ерундой. Главное, что операция «Тандерклеп» идет точно по плану и без непредвиденных осложнений. Грузия поддалась на нашу провокацию в вопросе о спорной территории Южной Осетии, развязала боевые действия и вовлекла Россию в конфликт.
— М-да, — пробурчал в ответ Джонатан Питерс, — как-то это благополучие меня настораживает.
— Джонатан, — не унимался Ричард, — ты даже успеху порадоваться не можешь. Русские полностью сконцентрировались на Грузии, день-два, и ее размажут. МИД России разорвал все дипломатические отношения, колонны русских танков стоят у Рокского туннеля и ждут команды. Твоя хваленая ФСБ по указанию президента России набросилась за маленькую Грузию, как бульдог, и им дела нет до какой-то кучки чеченских бандитов, все еще скачущих по горам с мыслью отделиться от России. К тому же, и это не может тебя не порадовать, Араб вышел на связь.
— Ты прочел радиограмму, Джек, — сказал Питерс. — Неужели она тебя нисколько не озадачила?
— Я ему говорю, что все идет так, как задумано, а он зациклился на какой-то бумажке. Хочешь знать мое мнение: это радиограмма — полная ерунда, бумажка, которой можно разве что подтереть одно место.
