— Не вини меня и не суди, — жестко бросил Амир-Сергей, и Зуля умолкла. — Не только ты здесь предана. Не одной тебе сейчас тяжело. Подумай обо мне… Подумай о том, в каком положении оказался я.
— А что ты? — не понимала Зуля.
— Действительно, — с сарказмом произнес он, готовый обрушить на ее голову гневную тираду, проникнутую различными чувствами: любовью, ненавистью, болью, отчаянием, — всем, что сжигало душу и терзало сердце не один месяц, с самого первого дня, как он ее увидел.
Но Зуля, каким-то непонятным образом понявшая его состояние, приблизилась к нему почти вплотную и накрыла его губы ладонью.
Глаза Амира-Сергея округлились от удивления.
— Ш-ш-ш-ш, — нежно сказала она, — не надо.
Гнев, бушевавший в душе этой хрупкой девушки секунду назад, утих, словно его и не было.
Сергей чувствовал, как вздымается ее грудь, как стучит сердце, а щеку обжигает ее дыхание.
— Кем бы ты ни был, Амиром или Сергеем, — шептала она ему на ухо, — это на самом деле не важно. Аллах послал тебя мне на испытание, а значит, наша любовь писана им на небесах и мы не расстанемся. Русский ты или чеченец — это не имеет значения. Важно лишь то, что я люблю тебя.
— Эй, — окликнул их Сулиман, явно не довольный близостью дочери и Амира, — пора ехать!
Зуля отдалилась на шаг.
— Вот, — сказал Сергей, вкладывая в руки возлюбленной небольшой сверток, — это тебе. Возьми. Я хотел подарить тебе несколько иначе, но боюсь, что такого шанса уже не представится.
По щеке Зули скатилась слеза.
— Я сберегу память о тебе, — прошептала она и, отвернувшись, побежала к машине.
Амир с тоской смотрел на удаляющуюся от него Зулю.
— Ты уверен, — спросил у него Сулиман, когда заурчал мотор, — что русские планируют операцию?
Амир слушал вполуха.
Машина тронулась с места, медленно набирая скорость.
Амир плотно сжал губы. Его сжигали любовь к Зуле, досада расставания, ненависть к Сулиману, злость на систему, из-за которой он оказался в этом смертельном водовороте.
— Да, — коротко ответил он.
Развернулся и ушел в дом.
Глава 3
Чеченская Республика, г. Грозный, 3 августа 2009 года
Такой красоты я не ощущал никогда в жизни. Яркость и сочность красок поражали, словно картина, написанная акварелью, расплывалась, как вода.
Где-то высоко в небе подал голос сокол-кречет. Я вскинул голову, ладонью закрыв глаза от ярких солнечных лучей, но увидел только парившую в облаках темную точку и явственно почувствовал, что сокол обратил свой «клич» именно ко мне.
И отчетливо услышал: «Смелее».
И вторив этому, сокол снова коротко крикнул.
А поле простиралось насколько хватало глаз, далеко за горизонт.
Я снял ботинки и аккуратно ступил на мокрую после недавно прошедшего короткого летнего дождя землю, и она окутала меня влажной прохладой, и ступни мои покалывало от прикосновения к мелким камушкам.
Сделал первый шаг, прислушиваясь к чувствам, обострившимся до предела, стараясь не пропустить ни одного, даже самого призрачного ощущения. Запах полевых цветов и луговой травы опьянял, отдаваясь в сознании бесчисленными вкусовыми вспышками. Вот светло-розовые с голубоватым оттенком васильки и тут же белые ромашки. Покачиваясь, горели темно-синим колокольчики, их едва различимый звон манил, заставлял идти дальше — вперед.
Второй шаг дался легче.
За колокольчиками шумела переливающаяся молочным ватага цветков полевой земляники, пьяня своим нежно-приторным запахом. А чуть дальше — ярко-зеленый клевер зазывал окунуться в его заросли, обещая благость и безмятежность духа.
Полной грудью вдохнул смешавшиеся между собой и в то же время стремящиеся переспорить друг друга запахи поля, пока сознанием не уловил свежие нотки только что скошенной травы, которые заполнили всего меня, перекрыв все остальные запахи, они как будто сами в почтительном уважении отступили в сторону.
Я открыл глаза, а сокол крикнул: «Чего же ты ждешь?»
Отбросив последние сомнения, сломя голову побежал куда-то вперед, не представляя, что меня там ждет.
Игоря, погруженного в собственные мысли, подтолкнул сидевший рядом Доментьев.
— Не спи, — буркнул он.
Кириллов не сразу понял, в чем дело, с трудом вернувшись в реальность.
«Странное наваждение», — пронеслась в голове мысль.
— Что нам скажут сотрудники Центрального аппарата? — недовольно поинтересовался руководитель инструктажа — начальник 3-го отдела Службы ЗКСБТ Управления полковник Анатолий Иванович Смирнитский. Оказалось, правда, что он уже дважды задавал этот вопрос. — Или им, как всегда, сказать нечего, когда дело касается реальной работы?
Присутствующие весело загудели, кто-то от удовольствия даже хрюкнул.
Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы уловить иронию в словах Смирнитского.
— А-м-м-м, — протянул Кириллов, стараясь выиграть время, — отчего же, есть.
Хотя он и понятия не имел, что именно собирается говорить дальше.
— Какого хрена! — попытался осадить Кириллова Максим.
Он наклонился в сторону Игоря, говоря шепотом, чтобы не услышали остальные.
Кириллов, недоумевая, словно мальчик, впервые увидевший спортивный болид «Формулы-1», тупо смотрел на Доментьева.
— Что? — спросил Игорь.
— Черт возьми, Игорек, — Доментьев тоже злился, — тебя взяли только потому, что Кривошеев настоял на этом…
…Я видел, как бежал человек. Бежал, отбросив сомнения и искренне веря в будущее. Не думая и не прогнозируя, не просчитывая вероятности и перспективы, просто верил, что жизнь — вот она, все окружающее, что проходит через тебя и оставляет в душе яркий след.
Я видел, как человек сначала снял обувь и ступил на землю босыми ногами. А буквально секунду спустя, вместо взрослого мужа стоял мальчуган лет десяти. Кучерявые черные волосы легко развевались на ветру, он озирался по сторонам, стараясь вобрать в себя весь мир, не упустить ни одной, даже мельчайшей детали. Я чувствовал, как сердце этого мальчугана готово было выскочить из груди от восторга.
— Смелее! — что есть силы крикнул я.
И тут наши взгляды пересеклись.
— Смелее, мальчуган!
Каким-то непонятным образом он меня понял и понял то, что я хотел до него донести.
Я видел, как шел по бескрайнему полю мальчуган.
