Русские пришли полтора века назад в чужую страну, захватили её, прибавили к её мраку и насилию свое насилие, надсмеялись над законами, изувечили природу, снесли сотни поселений в горах, изнасиловали экономику. Это был империализм, и, главное, это был русский империализм, империализм глупый, то есть не приносивший выгоды самой России, ибо нефтяная и газовая прибыль от Чечни пускалась в распыл…
Армия явилась в 1996 году на Кавказ, когда у обескровленной революцией, репрессиями, войнами и бестолковой перестройкой России окончательно, на уровне вырождения, искривились не только мысли, но и её физический костяк. В особенности искривленным он оказался у среднего офицерства, открывшего ещё в Афганистане профессиональную неполноценность как командования, так и собственную. Лейтенанты, капитаны и майоры пали жертвой необразованной, лживой и коррумпированной генеральской верхушки, с одной стороны, и оказавшегося у них на руках ослабленного физически и нравственно солдатского материала, за который отвечали, с другой. После первой чеченской войны лучшие офицерские кадры покинули армию и разведку.
Офицер последнего пополнения привязан к личным удобствам, потому что их у него минимум, вял физически и умственно, плохо образован, несамостоятелен и беспомощен при внезапных событиях. Ценит не ответственность, а личную отвагу на психологическом уровне этнической общности и группового товарищества, обычно показную и не имеющую ничего общего с нравственностью, чувством долга и армейской честью в профессиональном понимании. Офицеры генерального штаба много занимаются научными работами и предпочитают канцелярскую деятельность практической работе в войсках.
Наименее надежны военные чиновники. Небрежность, если не продажность, интендантов — наихудший враг армии, две трети потерь которой напрямую связаны с этим…
В Чечне армия как военно-политический организм не ставит перед собой задачу победить в ходе антитеррористической операции. Состояние «ни войны, ни мира» на уровне личностного интереса выгодно генералам, офицерам и большей части солдат. Пребывание войск, в особенности внутренних, имеет целью обеспечение функционирования совместных предприятий генералов МВД, прозванных «конвойными», и чеченской верхушки, как местной, так и московской. Сотрудничество финансовых, сырьевых, а также силовых структур России и чеченского общества развивается на всех уровнях. Именно в горизонтальной структурированности кроется «непотопляемость» образовавшегося масштабного криминального сообщества. Вертикальных связей в этой организованной преступности не существует и потому она не раскрываема даже московской агентурой. Допустимо говорить, что Кавказ покорил Россию и навязал ей нынешнюю стагнацию. По данным Центра, только в Москве ведут активную хозяйственную, финансовую и иную деятельность более миллиона лиц кавказской национальности.
Что касается московских кавказцев, то они поняли омертвелость идеи сугубо национальных государств. С другой стороны, уходят в прошлое и верхушечные, имперские идеологические представления, не подкрепленные реальными жизненными интересами людей. Если двое россиян, один в Калининграде, другой в Находке, ещё пять лет будут вести дела порознь первый в Европе, второй в Японии, Китае и Корее, уже сейчас им лучше сказать друг другу, что они живут в разных странах…»
Ничего нового, конечно. Севастьянов читал много подобного и в Европе. Поразила его, однако, рекомендация Центра:
«Принимая во внимание интеграцию Чехии, Польши, Латвии, Литвы и Эстонии в Общеевропейский союз, разумно сосредоточить усилия на вывозе через Россию скапливающихся на Кавказе инвестиционных авуаров в направлении перечисленных стран. Обстановка переходного периода ещё позволяет внедрять в них капиталы без указания источников происхождения. Образно говоря, «замазанные» деньги поднырнут под интеграционную волну и, омытые ею, превратятся в легальные Новой Европы. В Чечне реальная прибыль заинтересованных сторон — местных и московских чеченцев, армии и её центральных структур, а также других остальных, остается также вне российского и, тем более, международного финансового контроля. Это второй составной элемент, предоставляющий сейчас колоссальную возможность для перекачки авуаров в будущую объединенную Европу и далее на Запад и в Азию…»
Вот за этим меня и позвали, подумал Севастьянов.
Он вполне представлял себе душевные муки нанимателей, перед тем как они откроют свои секреты. Перерыв на чаепитие подтверждал это.
3
Любые формирования — войсковые, бандитские, финансовые, промышленные, административные, общественные, какие существуют и каким предстоит возникнуть — Хаджи-Хизир Бисултанов подразделял на три вида. Первый обозначался «Муравьиная куча»: орава с единой физиологией, где существование в одиночку перестает быть существованием. Нечто в форме кормового общака и совместных испражнений. Второй назывался «Стадо», в котором козлы, коровы, быки и овцы брели под пастушьим кнутом, хотя могли пастись в одиночку. И третий, самый распространенный, — «Пауки в банке», где каждый оказывался засаженным в общий гадюшник — воинскую часть, банду, мэрию, завод, какое другое предприятие, а то и страну, поскольку образовывались и такие…
Чечня после января 2001 года переходит в состояние третьего вида, победители впихивали и впихивают в неё новых и новых пауков. Пауки жаждут расползтись по просматриваемым за стеклянными стенками просторам, однако не получается, за блокпосты нос не высунешь, и внутри банки разрастается страх. От него одни впадают в агрессивность, это Хаджи-Хизир назвал бегством вперед. Другие бегут назад, то есть сдаются на милость других, покоряются, отдавая себя на съедение.
Человек по имени Виктор Иванович Желяков, с которым Бисултанов говорил из своего кабинета по высокочастотному телефону, исключающему прослушивание, как раз и прилагал в данную минуту усилия, чтобы превратить начальника контрразведки «Гуниба» в паука. За которым в некую банку, каких у Желякова запас не иссякал, последовали бы и остальные — Хабаев, Тумгоев, скажем…
Усилия Желякова казались Бисултанову совсем уж глупыми, поскольку Желяков рубил сук, на котором и сам сидел. Делалось это, конечно, по инерции одуревшим от бесконтрольности человеком, у которого командный и хватательный инстинкты пришибли остальные, включая чувство края. Бешир контрразведки «Гуниба» выжидал, когда иссякнет поток плохо стыковавшихся русских слов, включая матерные. Кавказские мусульмане, говорил достопамятный Шамиль, не из обижающихся, они из терпеливых и правоверных.
В трубке, параллельный отвод которой слушал Саид-Эмин Хабаев, Желяков, выдохнувшись, подвел итог:
— Переговоры с парижской задницей… как его там… приказываю прекратить! Его допуск внутрь Горы является грубым нарушением утвержденной мною схемы безопасности. В расположении разрешаются только чеченцы! Вы слышите? Только чеченцы… Своих не хватает? Так я вам пришлю из Москвы карманных!
Бисултанов увидел, как Саид-Эмин помотал головой и пальцем вывел на полированной поверхности письменного стола слово «Нет».
— Лев Севастьянов тщательно проверен, — ответил Хаджи-Хизир, морщаясь из-за того, что «конвойный» начальник Желяков, то есть из внутренних войск, по сути из тюремной охраны, выламывается под полевого командира. — Мы продержали Парижанина три с лишним дня в гостевом доме, где он работал с документами… Последующий разговор показал, что Севастьянов верно понимает свою задачу и знает собственное место. Он специалист высокого класса. И опыта ему не занимать. Не думаю, что у вас в Москве такие найдутся…
