Словом, взяли Гришу. Обыск в доме учинили. Все вверх дном перевернули. Ничего, конечно, не нашли. Василь Степаныч им: на Гришу напраслину возводите, не вор он и не грабитель. Подраться может, а чтоб грабить — это чистая напраслина. У кого хошь, мол, спросите. А те, что с револьверами, отвечают ему строго: дескать, разберемся с вашим сынком, не боитесь. Все, мол, будет произведено, согласно нынешних, самых справедливых и народной властью устроенных законов… Разобрались, ага! На шесть годочков опосля Гришу-то посадили. И больше бы дали, да суд учел, что ранее он судим не был и на учете ни в каких милицейских отделениях не состоял. Уж как Матрена Ивановна убивалась…
— Вы свободны, Кокорин, — повторил Бахматов. — Ступайте уже. Заждались вас дома небось. Проводи его, Стрельцов.
— Ага. Благодарствуйте, — поднялся наконец со своего места бывший подозреваемый. Дошел до двери, остановился, оглянулся.
— Да идите уже, — махнул рукой Бахматов, улыбнувшись. — Оглядываться — плохая примета.
— Ага, — снова сказал Кокорин. И быстро вышел в отворенную для него Жорой дверь. — Я уж думал — все, — сказал он, когда они вместе со Стрельцовым вышли из здания МУРа.
— Что «все»? — спросил его Георгий.
— Что посодют меня.
— Мы не сажаем, — невесело буркнул Жора. — Мы только находим, ловим, задерживаем и производим предварительное расследование. Да и не сажают у нас теперь за просто так. Не то что в царские времена…
— Раньше-то аккурат за просто так и не сажали, — неожиданно возразил ему осмелевший Кокорин и добавил: — И не тягали в полицию людей ни за что ни про что.
— Но мы же разобрались во всем, — смутился Стрельцов. — Очень оперативно разобрались. Вам не за что на нас обижаться.
— Ага, — непонятно, то ли согласно, то ли с недоверием и иронией ответил Кокорин. Потом уселся на козлы и, стеганув несильно кобылку и уже не оглядываясь, выехал со двора…
Пока Жора провожал бывшего подозреваемого, у Бахматова и Осипова состоялся непростой разговор…
— Ну что, — язвительно спросил Колю Бахматов. — Споймал убийцу-маниака?
— Так ведь он был похож по описанию, Леонид Лаврентьевич, — без всякой оправдательной нотки заявил Осипов.
— Похо-ож, — проворчал Бахматов. — Этого, как видишь, оказалось маловато.
— Ну а что, надо было мимо пройти, что ли? И даже не проверить? — продолжал упорствовать Осипов. Выглядел он обиженным и не понимал, за что его укоряют: все было сделано по закону. А ошибки могут быть у всякого.
— Ну ладно, Николай, — примирительно произнес Леонид Лаврентьевич. — Вы со Стрельцовым сделали все правильно. Этот Кокорин и правда по приметам похож на нашего убийцу… Я бы и сам перепутал… В нашем деле случаются такие накладки. И это очень хорошо, что мы сразу разобрались.
— А я что говорю… — взбодрился Коля. — А вообще этот Кокорин, я бы сказал, очень странный тип. Видели же: тут его судьба, можно сказать, решается, опознание происходит, а он сидит, как истукан, словно его ничего не касается. Как рецидивист какой прожженный, честное слово…
— Странный, говоришь… Таких странных типов по Москве — многие тысячи будет! — после недолгого молчания сказал Леонид Лаврентьевич. — Так что, теперь мы их всех в подозреваемые будем записывать?
— Нет, конечно, — усмехнулся Коля. — Но этот Кокорин…
— Ладно, ладно, — не дал договорить Осипову Бахматов. — Значит, так. Вы со Стрельцовым…
В это время в кабинет вошел Жора и уселся на свое место.
— Значит, так, — повторил Леонид Лаврентьевич. — Завтра вы возобновляете обход улиц, близлежащих к Конной площади. Много уже прошли? — Старший инспектор посмотрел на Георгия, ожидая от него ответа, но за него ответил Осипов:
— Прошли всю Мытную, от церкви Казанской вплоть до Серпуховского Вала. Еще прошли всю Хавскую улицу, а также улицы Пожарную и Татищева. Прошли переулки Конный, Арсеньевский, Хавский и Сиротский… — Он немного помедлил, припоминая, и продолжил: — Потом вышли на Люсиновскую. Здесь как раз обнаружили самогонку, аж восемь четвертей, и самогоноварительный аппарат на два ведра. Потом дальше пошли по Люсиновской и недалеко от Белкинской усадьбы набрели на дом этого Кокорина и…
— Значит, Люсиновскую вы всю не прошли, — констатировал Леонид Лаврентьевич.
— Не всю, — ответил Коля.
— Завтра пройдете. А потом сходите на Шаболовку. Всю ее пройдете, начиная прямо от Серпуховского Вала… Коровий Вал тоже надлежит пройти. Цель та же: под предлогом досмотра домов на предмет самогоноварения ищете жилистого извозчика сорока пяти лет или немногим поболее, имеющего чистокровную владимирскую кобылу. — Бахматов немного помолчал и добавил: — И, что очень важно, чтобы опять не попасть впросак, — ищите какие-нибудь улики, что может изобличить хозяина дома в убийствах: пятна крови на полу, вещи чужие… Словом, все то, что можно посчитать подозрительным. Уяснили?
— Уяснили, — кивнул Коля.
— Тогда все, идите работать, — сказал Бахматов. И принялся перебирать бумаги, разложенные на столе.
Глава 7. Неизвестный господин с тонкими усиками
Георгию Стрельцову в бригаде Бахматова нравилось. Работа значительно отличалась от той, которую ему поручали в Тверском районном отделе милиции. Там приходилось заниматься разной мелочью: кражей постельного белья, пьяными драками, уличными грабежами. Единственное серьезное и запоминающееся дело было по краже церковных ценностей из ризницы приходского храма Успения Пресвятой Богородицы на Чижевском подворье. Но там он был в подчинении у Коли Осипова в роли рядового исполнителя.
А в МУРе — настоящие дела, масштабные. Взять хотя бы убийцу-извозчика. Около двух десятков трупов! А может, даже и поболее. Такого дела даже Владимир Матвеевич Саушкин не упомнит. А ведь почти тридцать лет в московском сыске проработал и всяких-разных преступников перевидал.
Как там говорил ему Осипов, когда Жора только-только был утвержден агентом уголовного розыска третьей категории? «Раскроешь за два месяца шестнадцать дел из двадцати, получишь сразу первую категорию. Раскроешь двенадцать дел из двадцати — получишь вторую категорию. Если семь дел раскроешь, то шиш без масла получишь. Ну а коль из двадцати дел раскроешь меньше семи, то можешь собирать манатки и снова становиться репетиром разных там дворянских и мещанских недорослей…»
На счету Жоры как агента МУРа было уже два раскрытых преступления с его самым непосредственным участием.
Первое дело было несложным.
На второй день его работы в Московском управлении уголовного розыска дежурный по управлению привел в комнату первой бригады пожилую женщину в длинной до пят юбке и двубортном пиджаке, явно перешитом из мужского. Поскольку Стрельцов в кабинете был один (знакомился с текущими делами), дежурный поручил гражданку ему.
— Это вы здесь старший? — спросила гражданка, недоверчиво оглядывая Григория. Очевидно, его вызывающая молодость не внушала ей доверия.
