Солдаты подошли ближе и двинулись вдоль строя задержанных, а Лоренцо опустил глаза на платформу. Он увидел пару отполированных сапог, неожиданно остановившихся перед ним.
– Ты, – громыхнул голос.
Лоренцо медленно поднял глаза и увидел уставившегося на него офицера СС. Офицер задал вопрос по-немецки. Лоренцо ничего не понял и отрицательно покачал головой. Офицер показал на скрипку в руке Лоренцо и повторил вопрос.
Подошел итальянский охранник и перевел:
– Он хочет знать, твой ли это инструмент.
Лоренцо в ужасе от мысли, что у него отнимут Ла Дианору, крепче ухватил футляр скрипки:
– Да, мой.
– Ты играешь на скрипке?
Лоренцо проглотил слюну:
– Да.
– И какую музыку ты играешь?
– Любую. Какие ноты вижу, такую и играю.
Итальянский охранник посмотрел на немецкого офицера, который резко кивнул.
– Ты пойдешь с нами, – сказал итальянец.
– И моя семья тоже?
– Нет, только ты.
– Но я должен остаться с семьей.
– Твоя семья нам не нужна.
Он подал знак двум солдатам, которые подошли к Лоренцо и схватили его за руки.
– Нет. Нет!
– Лоренцо! – вскрикнула Пия, когда брата оторвали от нее. – Не забирайте его! Пожалуйста, не забирайте!
Он повернулся, чтобы в последний раз посмотреть на сестру, и увидел, как Пия вырывается из рук Марко. Он увидел мать и отца, в отчаянии цепляющихся друг за друга. Его повели по бетонным ступеням прочь от платформы. Все еще ослепленный сиянием прожекторов, он не видел, что происходит, но слышал, как Пия выкрикивает его имя.
– Моя семья… пожалуйста, позвольте мне остаться с семьей! – умолял Лоренцо.
– Тебе с ними не понравится, – отрезал солдат.
– Куда их везут?
– Ты просто считай, что тебе повезло, идиот.
Крики Пии стихли – Лоренцо уводили все дальше от платформы по разбитой дороге. Вдали от прожекторов он различал только высокие стены впереди. На фоне ночного неба виднелись зловещие башни, похожие на каменных гигантов. Проходя через ворота, он почувствовал на себе взгляды охранников сверху. Они пересекли двор в направлении невысокого здания, и один из солдат три раза громко стукнул в дверь.
Голос изнутри приказал войти.
Лоренцо, которого подтолкнули в спину, влетая в комнату, зацепился ногой за порог и чуть не выронил Ла Дианору. Он упал на колени, в нос ему ударил запах сигарет и древесного дымка. Дверь за спиной захлопнулась.
– Идиоты! – пролаял кто-то по-итальянски.
Оскорбление адресовалось не Лоренцо, а двум солдатам.
– Вы не видите – у него в руках скрипка? Я с вас шкуры сдеру, если с ней что-то случилось!
Лоренцо медленно поднялся на ноги, но с испугу не мог поднять глаза на того, чей голос слышал, а потому обвел взглядом комнату. Он увидел истертый сапогами дощатый пол, стол, стулья, пепельницу, полную окурков. На столе горела единственная лампа и лежали четыре аккуратные стопки бумаг.
– Что у нас тут? Ну-ка взгляни на меня.
Наконец Лоренцо посмотрел на сидящего за столом человека и с этого мгновения больше не мог отвести от него глаз. Он увидел горящие голубые глаза, резко контрастирующие с волосами, черными как смоль. Пронзительный взгляд незнакомца будто пригвоздил Лоренцо к месту. Военный в звании полковника принадлежал к итальянским частям СС.
– Он говорит, что он музыкант, – сказал один из солдат.
– А скрипка? – Полковник скользнул взглядом по футляру. – На ней можно играть?
Его взгляд снова впился в Лоренцо.
– Можно?
Лоренцо прерывисто вздохнул:
– Да. Синьор.
– Открой. – Полковник показал на стол. – Давай посмотрим.
Лоренцо положил футляр на стол. Холодными неуверенными пальцами он расстегнул кофр и откинул крышку. Внутри Ла Дианора сверкала, как полированный янтарь, драгоценность на черном бархате.
Полковник восхищенно охнул:
– И как такая скрипка оказалась у тебя?
– Она принадлежала моему деду. А до этого – его деду.
– Так ты, значит, музыкант?
– Да.
– Докажи. Я хочу услышать, как ты играешь.
Руки Лоренцо онемели от холода и страха. Он сжал кулаки, чтобы накачать теплую кровь в пальцы, потом поднял Ла Дианору с ее бархатного ложа. Несмотря на долгую езду и холод на платформе, скрипка держала настройку.
– Что вам сыграть, синьор?
– Что угодно. Мне нужно услышать, умеешь ли ты играть.
Лоренцо задумался. Что сыграть? Неуверенность парализовала его. Он поднял смычок, поднес к струнам, задержал, прогоняя дрожь из рук. Шли секунды. Полковник ждал. Наконец смычок начал двигаться чуть ли не по собственному желанию, словно Ла Дианора не могла больше ждать, когда Лоренцо выберет музыку. Несколько слабых нот, несколько неуверенных движений, и вдруг мелодия полилась, словно прорвало плотину. Она заполнила все темные углы комнаты. Воздух загудел, а сигаретный дымок заплясал в тени. Ноты Лоренцо не требовались, мелодия навечно врезалась в его память и в его сердце.
Эту музыку он с Лаурой исполнял в Ка-Фоскари дуэтом, который всегда будет напоминать ему о счастливейшем мгновении в его жизни. Он играл и чувствовал рядом ее присутствие, видел черное атласное платье, которое было на ней в тот вечер, изгиб ее плеч, когда она обнимала виолончель. Он видел, как ее разметавшиеся волосы на миг приоткрывают восхитительный загривок. Он играл так, будто она сидела рядом. Он закрыл глаза – и вдруг все исчезло, осталась одна Лаура. Лоренцо забыл, где находится, забыл про усталость, и голод, и страх. Лаура давала ему силы, эликсир, наполняющий жизнью его занемевшие руки, и каждая прозвучавшая нота была голосом его сердца, взывавшим к сердцу любимой сквозь время и разделившее их безотрадное расстояние. Он покачивался в такт музыке, на лбу его выступили капельки пота. Комната, которая поначалу показалась ему такой холодной, теперь раскалилась, как печь, и он горел в ней, его пожирал огонь, высекаемый из струн.
Ты слушаешь, моя радость? Слышишь, как я пою тебе?
Прозвучала последняя нота, и Лоренцо опустил смычок. Когда музыка стихла, холод комнаты снова проник в конечности. Музыкант в изнеможении опустил скрипку и замер со склоненной головой и ссутуленными плечами.
Пауза затянулась. Они оба молчали.
Наконец полковник сказал:
– Что-то неизвестное. Кто композитор?
– Я, – пробормотал Лоренцо.
– В самом деле? Ты сочинил эту музыку?
– Дуэт для виолончели и скрипки, – устало кивнул Лоренцо.
