Я начинала узнавать улицы. Мы были неподалеку от Парижской оперы, продвигаясь вдоль бульвара Монмартр. Справа стоял Театр варьете; два его узких яруса классических колонн с фронтоном наверху блестели, словно фосфоресцируя в подкрашенном уличным освещением тумане. Здесь же, в начале Монмартра, на пересечении с улицей Ришелье находились Театр водевиля, Театр комической оперы и знаменитые кафе, сгрудившиеся на тротуаре, словно стайка голубей: «Caf́e Riche», «Caf́e Anglais», «Maison Doŕee», «Caf́e de Paris»
[116]. Прямо впереди сиял пассаж «Панорама», чудесная достопримечательность, где живописные картины искривляли перспективу, создавая причудливое подобие объемного изображения.
Это была знаменитая часть Парижа, и иногда, несмотря на ранний час, мимо рысью проходила везущая кэб лошадь; пешеходов, к счастью, было мало, что затрудняло возможность преследовать нас незаметно.
Мы все перешли на размашистую пьяную поступь, даже Шерлок Холмс, который в действительности оказался самым убедительным выпивохой из всех нас.
– Еще далеко, мадам? – спросил он невнятно.
– Мы уже пришли.
Мы остановились как вкопанные и в недоумении принялись озираться.
– Куда? – спросила я.
Примадонна кивнула на здание по другую сторону бульвара:
– Музей Гревен.
Сообщение погрузило всех в молчание – кроме Нелл, конечно.
– Никогда о нем не слышала, – заявила она. – Какого рода коллекция представлена в этом музее?
– Тела, – пояснил Шерлок Холмс с явным удовольствием. – Восковые фигуры. Многие из них являются копиями знаменитостей, чаще всего покойных. Но вход заперт и зарешечен. Зачем мы здесь?
– Чтобы обойти замки и решетки, – ответила Ирен. – Думаю, кто-то нас уже опередил.
– Это безумие! – пискнула Нелл.
– Идея представляется безосновательной, – поддержал более мягким тоном английский сыщик.
Я не могла не согласиться с Шерлоком Холмсом. Фасад музея Гревен выглядел так внушительно, словно принадлежал одной из самых популярных достопримечательностей города, и даже тусклое газовое освещение не скрывало великолепие здания, перед которым мы стояли.
На красивых металлических штандартах перед ним висели плакаты Жюля Шере
[117] с гибкими леди, столь популярными в Париже. Арочный вход увенчивала надпись элегантными медными буквами: «МУЗЕЙ ГРЕВЕН».
Хотя в Лондоне – сначала на Бейкер-стрит, а потом на Мэрилебон-роуд – и существует музей мадам Тюссо, семья которой сбежала из революционной Франции, чтобы открыть дело в другом месте, я читала, что экспозиция Гревен берет начало в тех же истоках, хотя она открылась всего семь лет назад.
В этом музее побывал каждый из жителей и гостей Парижа. Самые зрелищные экспонаты представляют знаменитостей, события и даже газетные иллюстрации своего времени.
Последнее казалось мне особенно интересным. Если печатная газета соединяется с визуальными элементами – не просто живыми картинами с настоящими актерами, но с умершими знаменитостями, отлитыми в воске, – безусловно, в недалеком будущем стоит ожидать еще более причудливого сочетания новостей, повествования и изобразительного искусства. Такого, которое превратится не просто в журналистику или сценическое искусство, но станет гибридом обоих, представляя собственную – вечную – жизнь.
И смерть.
Думаю, именно поэтому Ирен привела нас сюда.
– Можно ли пробраться внутрь? – спросила она Шерлока Холмса.
– Нет, если не хотите привлечь к себе внимание.
– Похоже, на нас просто некому смотреть, – возразила она, глядя на пустую улицу.
– Сомневаюсь, – ответил он. – Но чье бы внимание мы ни привлекли, возможно, в данный момент ему не захочется привлекать внимание к себе.
– Мы с Пинк и Нелл будем топтаться вокруг, – решила она, – чтобы скрыть ваши действия.
Так что мы втроем принялись праздно шататься перед дверью, будто бы споря друг с другом, в то время как Шерлок Холмс достал из рваного кармана несколько маленьких металлических инструментов и приступил к работе, взламывая дверной замок со сноровкой прирожденного грабителя.
Приключение становилось еще более захватывающим, чем я могла надеяться! Как и Нелл после ее сольного визита к мистеру Холмсу, я испытывала безумное нетерпение записать каждую мелочь, пока события еще свежи в памяти. Но так как в отличие от нее я не была известна привычкой делать постоянные записи, ангелу-учетчику
[118] у меня в голове придется попридержать коней. Интересно, носит ли он ковбойские сапоги?..
Дверь чуточку приоткрылась, словно почтенная вдова, слегка вздыхающая перед ужином. Меня сковала нерешительность: раньше я никогда и никуда не проникала незаконно. О, я множество раз входила без приглашения или обманом, но никогда… преступно.
В подтверждение того, что среди нас есть опытные сыщики, Ирен, не теряя времени, скользнула в расширившийся проем, и мистер Холмс юркнул за ней по пятам.
Я напоследок осмотрела тихую улицу и нырнула за Нелл в темноту.
И тотчас же столкнулась с Шерлоком Холмсом, который придерживал дверь позади меня.
– Терпение, мисс Пинк, – сказал он с иронией. – Мы всего лишь четыре лисы в курятнике, где прячутся сотни цыпочек.
Хотя аналогия мистера Холмса могла подойти нашей женской компании и американскому происхождению двоих из нас, место, куда мы попали, и близко не лежало со скромным курятником: огромный зал с колоннами скорее напоминал древнеегипетский храм в Карнаке.
– Музей выглядит странно без электрического освещения, – оживленно заметила Ирен. – Благодаря электричеству восковые фигуры лучше сохраняются от порчи, чем в более жарком свете масляных ламп. Это первое подобное здание в Париже, способное похвастать таким современным комфортом. Если бы и театры были так оснащены! Многие страдающие излишком веса теноры едва не плавятся под огнями рампы.
– Сколько ты знаешь об этом месте, – заметила Нелл с легкой подозрительностью. Она очень ревниво относилась ко всем передвижениям Ирен.
– Мы были здесь с Годфри во время одной из поездок в Париж. Посетили музей Гревен.
– Вот как. Ты не рассказывала.
– Да, вот так. Ты не спрашивала.
– Значит, вы хорошо знаете здание? – спросил мистер Холмс почти с той же резкостью, что и Нелл. Интересно, он-то к чему приревновал Ирен? – Я не привык следовать за женской логикой, мадам Нортон. Предполагаю, сюда вас привели некие сведения, которыми вы не хотите делиться.
