Темой выставки был Жюль Верн и предсказанные его романами индустриальные изменения: механические киты в океане и прочие чудеса.
Ирен стояла на набережной реки, глядя на волнующуюся перед нами толпу. Она привыкла к пасторальному спокойствию деревни, подумала я, и приезжает в Париж только по особым случаям.
Затем взгляд примадонны привлекла выставка «История человеческих поселений», расположившаяся вокруг основания башни.
– Это работа великого архитектора Гарнье, – сказала она восторженно, почти мечтательно. – Он спроектировал Парижскую оперу, совершенно необычайное здание. Хочется петь от одного лишь взгляда на него. И это только если смотреть снаружи! Мы должны увидеть выставку.
– А как же мистер Стокер?
– О, он достаточно высокий, чтобы мы его заметили или чтобы он заметил нас. У нас есть время осмотреться.
Она взяла меня за руку, и скоро мы уже бродили под привезенными издалека пальмами, разглядывая суданские лачуги, а всего мгновения спустя проходили мимо низкорослых азиатских деревьев рядом с китайскими и японскими строениями, замысловатыми, как бумажные фонарики.
Только что мы осматривали грубую пещеру первобытного изготовителя стрел, а в следующее мгновение – трехмерный макет элегантной этрусской виллы или персидского особняка.
Рядом с этими архитектурными красотами соседствовали покрытые грубыми шкурами лачуги саамов и эскимосов, камышовые хижины африканских племен…
Мы остановились полюбоваться простым высоким треугольником индейского вигвама.
– Совсем не похоже на дом свиданий, – пробормотала Ирен, пока мы рассматривали сооружение из палок и шкур, которое тем не менее излучало простоту и силу, способную посоперничать с самой Эйфелевой башней. – Предполагается, что это дикий мир, а башня – мир цивилизованный. Подумайте, Пинк, какому обществу было бы легче выследить Потрошителя?
– Ну вот опять, – буркнула я.
– Что «опять»?
– То, на что жаловалась Нелл.
– И что же это?
– Вы рифмуете имена: «…хорошо, Нелл», «…подумайте, Пинк»
[87].
– Я и правда так делаю?
Я кивнула.
– Возможно, я привыкла петь в рифму или, по крайней мере, в созвучии. В любом случае меня интересует ваше мнение: мания Потрошителя берет начало в излишней дикости или излишней цивилизованности?
– Ответ кажется очевидным.
– Да, но очевидные ответы всегда опасны. Ага! – Она задрала подбородок, словно изящная гончая, учуявшая добычу. – Вот и знаменитая рыжая голова Брэма. Скоро у нас появится шанс встретиться с дикостью лицом к лицу.
Я послушно бросилась за примадонной, поскольку она поспешила к очень высокому и очень рыжебородому человеку в костюме и шляпе, который озирался поверх голов публики, словно искал кого-то.
У меня была возможность рассмотреть его, чего я не могла сделать в нашем номере в гостинице. Это был солидный и крепкий мужчина среднего возраста, не тучный, как принц Уэльский, но впечатляющих размеров в ширину и в высоту, довольно привлекательный в своем роде, с аккуратно подстриженной бородой и серыми глазами, которые засияли от удовольствия при виде Ирен.
Но в его поведении и выражении лица не было ничего предосудительного, только легкая дружелюбность, так часто встречающаяся у крупных спокойных людей, которым удалось избежать самодовольства.
Взяв ее руку, он слегка прикоснулся к ней губами.
– Моя дорогая Ирен, – пробормотал он радостно, затем вежливо повернулся ко мне.
И замер от ужаса.
Я тотчас поняла, что он тоже по-новому оценил меня и что, должно быть, он видел меня в доме свиданий, поскольку на первый взгляд во мне нет ничего такого, что внушало бы ужас любому мужчине – если только тот не догадывается, на что я способна, а такой проницательностью мужчины не страдают. Меня часто называют маленькой, хотя мой рост – пять футов и пять дюймов, но я стройная и достаточно миловидная. Мужчины неизменно со мной галантны, и я никогда не возражаю, ибо это выгодно.
– Вы уже встречали эту юную леди в моей гостинице, хоть я и забыла представить ее, – быстро сказала Ирен. – Мисс Элизабет Кокрейн из Пенсильвании.
– Действительно. – Брэм Стокер не сводил с меня глаз. – Я бывал в ваших краях во время гастролей Ирвинга, прекрасное место.
– И Генри Ирвинг – превосходный актер, – сказала я, – так что они хорошо подходят друг другу. – Я протянула руку, которую он мягко пожал. – Вы его импресарио?
Он кивнул, излучая одновременно гордость и скромность, что казалось мне очаровательным, ибо гордился он Ирвингом, а скромность испытывал в отношении себя. Я видела, что своевременная реплика, которой Ирен представила меня ему, полностью нивелировала его страх. С прежней приветливостью он повернулся к ней:
– Вы хотите познакомиться с Буффало Биллом, как я понимаю?
– Боже мой, нет, дорогой Брэм! Я бы хотела встретиться… – Ирен сделала вид, что пытается вспомнить, однако на сей раз ее спектакль показался мне наигранным. – С Красной Рубашкой, верно? Или с мистером Плоский Утюг?
Брэм Стокер разразился громогласным ирландским смехом. Благословенная нация, как Ирен нас назвала; что ж, возможно, смех – наше единственное благословение.
Я улыбнулась вместе с ними, неожиданно для себя.
– Буффало Билл – простой человек, – продолжил Стокер, – но представляю, как он расстроится, что две такие красивые леди больше хотят познакомиться с парой индейцев, чем с самым известным скаутом Запада.
Ирен взяла Брэма Стокера под руку:
– Если вы сможете отыскать это американское чудо, уверена, он с радостью покажет нам все экзотические диковинки своего всемирно известного шоу.
Мистер Стокер предложил мне другую руку. Теперь он чувствовал себя непринужденно. Я же пыталась понять, как он успел заметить меня во время моего короткого пребывания в доме свиданий. Я точно его там не видела. Это с одинаковой долей вероятности могло означать, что его присутствие там было совершенно невинным либо что он был там по самой ужасной причине, – в зависимости от того, находился ли он все время за закрытыми дверями, или нет. Немногие мужчины посещают подобные места в невинных целях, но я всегда готова принять во внимание исключение из правил.
– Вы действительно познакомитесь с этим «американским чудом», – весело продолжал мистер Стокер. Я была уверена, что ему приятно вести двух красивых женщин под руки. Пусть я и в подметки не гожусь Ирен, но и сбрасывать меня со счетов не следует. – Однако прежде я проведу вас в ложу Ротшильдов. Представление заканчивается, и вы, должно быть, хотите поприветствовать баронессу и ее гостей.
Я слышала частую стрельбу револьверов и стук копыт, сопровождаемые аплодисментами и хриплыми возгласами одобрения. Но к тому времени, когда мистер Стокер провел нас вокруг трибуны, окружающей широкую арену под открытым небом, там остались лишь дрожащая завеса пыли и огромные участки земли, развороченной колесами и копытами двух неистовых противоборствующих сторон в ежедневных реконструкциях военных действий и набегов.
