– Надеюсь.
– Ты сказал ее матери?
– Я… не смог.
Потянувшись через столик, она похлопала его по руке.
– Я сделаю это завтра. Как только буду в безопасном месте. Объясню ей все и попрошу пока молчать об этом.
– Хорошо. – Такер уставился на свои руки. – Но, Джейн, пора открыть все наши карты. Я расскажу тебе все, что знаю, а потом ты поступишь так же. Уговор?
Она кивнула.
Оглядевшись по сторонам, дабы убедиться, что в пределах слышимости никого нет, Такер заговорил, описав перестрелку в доме Сэнди, обнаружение ее хранилища на складе, встречу с Фрэнком Балленджером и засаду на болоте.
– Ты уверен, что тебя атаковал беспилотник? – уточнила Джейн.
– И Сэнди, наверно, тоже.
– И нам известно, что Сэнди была не первой пропавшей или внезапно скончавшейся, – тяжело вздохнула Джейн. – Единственная связь между ними в том, что все они участвовали в «Проекте шестьсот двадцать три» – программе под эгидой Разведывательного управления Министерства обороны.
– Чем вы занимались?
– Математика, программирование, криптология, статистика. Никто не видел полной картины, конечной цели. Каждый знал лишь вверенную ему часть головоломки. Но, Так, я знаю, что мы работали втемную – слишком уж втемную. Настолько, что я даже не могу быть на сто процентов уверена, что мы вообще работали на РУМО.
– Где это происходило?
– В ничем не выделяющемся здании в Силвер-Спринг, штат Мэриленд. Там приняты строжайшие меры безопасности и ограниченный допуск, включая регулярные личные досмотры и обыски. Даже брандмауэры наших компьютеров были снабжены брандмауэрами.
– Насколько долго осуществлялся «Проект шестьсот двадцать три»?
– Нас распустили через восемь месяцев после начала работ.
– И конечной цели проекта по окончании вы так и не узнали?
Джейн покачала головой.
– А как насчет названия? «Проект шестьсот двадцать три» что-нибудь означает?
– Да. Ты слыхал об Алане Тьюринге?
– Я видел это имя на доске Сэнди в хранилище, – встрепенулся Такер. – Это британский математик, взломавший немецкий военный шифр.
– Шифр «Энигмы». Но это свершение едва затрагивает истинные масштабы гения Алана Тьюринга. Его труды заложили основы современной компьютерной науки. Пожалуй, каждый образчик сегодняшней компьютерной техники появился на свет благодаря нему. В Блетчли-Парке под Лондоном, где он работал, Тьюринг изобрел первую электромеханическую вычислительную машину – прообраз компьютера. С его помощью взломали нацистский шифр. Располагая этими знаниями, силы союзников могли предугадывать передвижения немецких войск, скармливать нацистам дезинформацию и прокладывать курс транспортов снабжения в обход затаившихся подлодок. Взлом шифра «Энигмы» укоротил войну и спас сотни тысяч жизней.
Такер кивнул. Он уже читал все это, проводя «Гугл»-поиск по немногочисленным подсказкам, записанным на досках Сэнди.
– Как я понимаю, пару лет спустя британцы арестовали Тьюринга.
Джейн кивнула:
– Стало известно, что он гей, и его обвинили в вопиющей непристойности. Предложили на выбор тюремное заключение или химическую кастрацию. Он выбрал последнее. Его допуск отозвали, а самого его предали остракизму. Два года спустя он покончил с собой.
– Невероятно, – пробормотал Такер. – Но какое это имеет отношение к названию проекта – шестьсот двадцать три?
– Алан Тьюринг родился 23 июня
[18].
Повинуясь наитию, Такер упомянул то, что удалось накопать Фрэнку:
– Когда «Проект шестьсот двадцать три» закрыли, Сэнди перешла в новую секретную группу в Рэдстоуне. Смахивает на такую же шарашкину контору, как в Силвер-Спринг. Закрытый жилой комплекс, все взаперти и так далее. Называется группа «Орисса». Тебе это название о чем-нибудь говорит?
Джейн хотела было покачать головой, но остановилась.
– Нет, погоди. – Она извлекла «Айпэд» и печатала на нем пару минут. – Я была права. Отец Тьюринга работал в государственной гражданской службе Британской Индии. И квартировал в Ориссе, когда родился Тьюринг.
– Значит, другая программа тоже имеет отношение к Алану Тьюрингу. – Такер сосредоточенно поглядел на Джейн. – Что-то многовато для простого совпадения. Думаю, те, кто закрыл «Проект шестьсот двадцать три», вновь открыли что-то подобное в Рэдстоуне.
– Но какой смысл туда переезжать?
– И что важнее, зачем начинать убивать членов «Проекта шестьсот двадцать три» так много времени спустя после его закрытия? И почему Сэнди не трогали до сих пор?
Джейн погрузилась в раздумья на добрую минуту.
– Я бы сказала, – наконец негромко проронила она, – что Сэнди превосходила всех нас на голову. Может, она требовалась им, чтобы сохранить разгон после закрытия «Проекта шестьсот двадцать три», вместо того чтобы начинать с нуля. Она получила предложение из Рэдстоуна всего месяц спустя после того, как лавочку «шестьсот двадцать три» прикрыли. Но если она была их ферзем, к чему ее убивать?
– Каков бы ни был ответ, – Такер стиснул кулак, – я не уймусь, пока не узнаю это.
Потянувшись через столик, Джейн положила ладонь на его кулак.
– Знаю.
– Все это связано с работой Алана Тьюринга, но как?
– Хоть нас всех в «шестьсот двадцать третьем» и держали в неведении по поводу конечной цели проекта, – пожала плечами Джейн, – это не мешало нам строить домыслы.
– Объясни.
– Всегда ходили слухи, что Тьюринг работал над секретным проектом – и во время войны, и после.
– Над каким проектом?
– Первым делом тебе надо понять, что Тьюринг еще на заре своей карьеры осознавал ограничения компьютеров. Он выдвинул гипотезу суперкомпьютера, способного проломить эти барьеры, назвал его «Оракулом» и считал, что ключом к его созданию послужит внесение элемента случайности в его работу. Даже предложил поместить радий в один из своих компьютеров в уповании, что непредсказуемость радиоактивного распада внесет искомый элемент случайности. Конечно, этого так и не сделали, и большинство верит, что Тьюринг так и не продвинулся больше ни на шаг в создании «Оракула».
– Но ты думаешь, что это может оказаться не так.
Джейн лишь чуть вскинула брови.
– Почему? – поинтересовался Такер.
Она подалась ближе:
– Однажды, всего за пару недель до закрытия «Проекта шестьсот двадцать три», нас всех созвали в зал и показали ряд макрофотографий уравнений и алгоритмов, переснятых вроде бы из старого лабораторного журнала или блокнота. Они были зачаточными, но революционными.
