Глава 1
Дежавю
Я помню это колесико…
Еще бы мне его не помнить! Я тогда единственный раз в своей жизни попал под машину. Ну как попал… Летел из школы домой, мечтая о чем-то о своем, о детском. Выскочил на проезжую часть, а вящее правило «посмотреть налево, посмотреть направо» отработал только наполовину. Потому как пересекал дорогу наискосок, и «направо» выходило практически «направо и назад». Алгоритм дал сбой, ну я и не стал заморачиваться. А опасность была именно там, справа и сзади. Желтый «москвич» – грузовичок, отчаянно скрипя тормозами, пошел юзом и на излете пихнул боком перепуганного клопа-первоклашку, который от неожиданности врос в асфальт. Замер парализованным кроликом.
Помню, как после приземления я даже сознание на секунду потерял. Не от боли – от ужаса, надо полагать. Сдрейфил так, что на всю оставшуюся жизнь в память врезалось вот это самое колесо перед глазами. Серое от пыли и с потеками битума на резине, оставшегося после езды по раскаленному асфальту.
Тогда, в далеком своем детстве, услышав щелчок открываемой дверцы со стороны водителя, я, искренне считая себя чуть ли не международным преступником, просто вскочил и задал стрекача. Причем в противоположную от своего собственного дома сторону. Путал следы, так сказать. Потом часа три сидел в кустах за школой, изобретая для матери причину разорванной на коленке штанины…
И вот снова перед глазами то же самое КОЛЕСО! Как и сорок лет назад. Я тупо разглядывал стертые протекторы. Дежавю, да и только. Накрыло так накрыло. Интересно, а почему это колесо так огромно? Такое ощущение, будто «москвич» размером с автобус. В прошлый раз такая мысль почему-то мне в голову не приходила.
Прямо над ухом знакомо щелкнула открывающаяся дверца автомобиля. Ну да. Как-то так оно и было…
– Господи! Мальчик! Где болит? – Водителем оказалась женщина лет тридцати в темно-зеленой спецовке.
Кто это тут, интересно, «мальчик»?
Я с трудом оторвался от изучения покрышки, переменил позу с лежачей на сидячую и посмотрел вверх. Ого! Девушка-великан. Симпатичная, к слову, и довольно молодая. Можно сказать, просто юная для моих сорока девяти честно прожитых лет. Короткие светлые волосы растрепаны. Глаза – на пол-лица. Серые. Перепуганные. Присела передо мной. И тут же меня начали теребить неожиданно сильные руки.
Вот это неслабо! Силища-то!
– Ты чего молчишь? Что с ногой? Ты что, паршивец, по дороге носишься? – Третий вопрос на четыре тона выше.
«Чего молчишь», «нога», «паршивец»…
Откуда начинать отвечать?
– Не надо истерик, женщина, – бурчу я и начинаю разглядывать то, о чем вопрос номер два: свою собственную ногу.
Эту дырку на штанах я тоже помню. Маме спасибо, не дала забыть. А вот худую, коричневую от солнечного загара детскую коленку – хоть убей.
– Давай быстро в машину. – Женщина легко, как перышко, ставит меня на ноги и бежит открывать дверь.
С большим опозданием у меня срабатывает рефлекторная память, и я стартую по направлению к школьному двору. В обратную, надо сказать, сторону от дома. По отработанной методике.
Сзади что-то кричит красавица-водитель. Мелькают редкие, но какие-то огромные прохожие. Слева краем глаза замечаю двух школьниц в доисторических черных передниках. На вид – козявки, но они моего роста! Да что это такое происходит?!
По спине бухает ранец, и гремят карандаши в пенале. Откуда я знаю про карандаши? И про эту дырку в заборе? Какие высоченные кусты! А в их зарослях – лаз, будто пещера.
Я юркнул в безопасный полумрак и плюхнулся прямо на сухую траву, переводя дух…
Итак, соберем мысли в кучу.
Мне сколько лет? Сорок девять. Правильно? Правильно!
Я – взрослый человек, офицер запаса, подполковник. На гражданке – учитель истории. Женат, у меня есть взрослые сын и дочь. Есть даже внучка. Маленькая прелесть пяти лет.
И я же – почему-то сижу в кустах за школой, в которой учился сорок два года назад. И разглядываю поцарапанную детскую коленку, которая тоже моя! У меня не должно быть ДЕТСКОЙ коленки!
Бред.
Я зажмурился и потряс головой. Сон? Может быть, я в коме?
Приоткрыл один глаз. Мимо моего схрона лениво вышагивает толстенный серый котяра. Огромный зверюга! Хвостище словно драная мочалка. И толщиной, наверное, с бревно. Справа затявкали, и кот серой молнией брызнул в сторону…
Так. Что это я на животных засмотрелся? Отвлекаюсь. Кстати, как легко отвлекаюсь! Как будто рубильник в голове щелкнул. Детское легкомыслие.
Детское?
Я прислушался к своим ощущениям. Чертовски приятные, скажем, были ощущения. Печень не ныла. В затылке – непривычная легкость. Кругом – острый пряный запах сентябрьского приморского города. Необычно сильный запах, до головокружения. И зрение…
Зрение! Я быстро ощупал лицо. Очков не было!
Так-так-так. Что получается? Коленка… школьницы-переростки… «мальчик, где болит»…
Мальчик?!!
Я что, ребенок? Тот самый «клоп», которого мать отшлепала мокрой тряпкой за испорченную школьную форму? Воспоминания были так живы, что под ложечкой отчетливо засосало. И в голове заметалось что-то похожее на панику. Может, сказать, что котенка с дерева доставал? Или лучше – того самого драного кота, который удирал от собаки и якобы застрял на акации. Ведь мама сама учила помогать животным. А может быть, соврать про то, как…
Так, стоп! Какие коты, к чертям? Что за шизофрения? Мысль прыгает от подполковника до первоклассника. Чуть расслабишься – дите дитем.
А ну, собрался! Что получается?
А получается, прямо скажем, любопытная картинка. По всему выходит, что я сейчас в теле ребенка. Причем в теле самого себя, когда мне было всего семь лет. Такой вот бред наяву! И других вариантов пока не просматривается.
А как это, собственно, могло произойти? Я задумался.
Не помню…
То, что было со мной перед явлением фатального колеса, вообще не приходило на память! Вот не помню ничего, и все тут! Разве что штрихами какими-то. Смутно. Только общие впечатления – словно анкетные данные: родился, учился, служил, работал. И, кстати, родился, учился – как-то лучше помню. Рельефнее, чем все остальное. А вот служил и работал – где-то далеко в прошлом. Еще не скоро. Словно вектор последовательности моей жизни развернулся в противоположную сторону.
Вот это да! И что делать?
На четвереньках я выбрался на залитый солнцем пустырь. Спохватившись, стал яростно отряхивать школьную форму. Ну и видок! Начинаю теперь понимать, почему дома через день мне устраивали выволочку в то время…
