И опять – ни одного классического боксерского удара. Какой-то несуразный вихрь. Круговерть наскоков и отскоков.
Сергей Владимирович тоже ускорился. Такое ощущение, что он ловит закономерный ритм в нападении соперника. А соперник этот ритм постоянно ломает, не дает слиться с собой. Такая иллюзия, что они оба – половинки единого целого. Взмах – отмах, прыжок – отскок, левой-правой, левой-правой…
Завораживает. Надо отдать должное, движения были красивыми, как танец. И смертельными. Это я тоже постепенно начал понимать.
Вот расслабленные пальцы плеткой хлещут по глазам – Пятый прогибается назад в пояснице, вот тычок снизу вверх в область кадыка – противник резко отпрыгивает в сторону и чуть-чуть вперед, пытаясь сократить дистанцию, и на этом движении Козет его подлавливает.
Тоже прыжок вперед и вправо, зеркально. При этом успевает зацепиться левой рукой за куртку соперника и, продолжая крутящий момент его тела, просто подставляет ногу.
Передняя подсечка.
Но с элементами айкидо, так как Сан-Саныч исхитряется сильнее закрутить падение врага захватом за шею. Опасным, надо сказать, захватом, потому что сам при падении оказывается сверху, обрушивая вес своего тела на скручивающий момент силы в области шеи противника. И видно, как в самый последний миг он этот захват отпускает, приземляясь на свой собственный локоть.
Опять больно. Ему же.
Потирая руку, встает. Помогает встать Пятому.
– Ну как, Старик? Понравилось? – Даже не заметно, что Сергей Владимирович запыхался. Покраснел только слегка и вспотел.
Я киваю.
Он подходит, садится рядом и вытирает лицо полотенцем.
– А теперь, дружок, ответь на мои вопросы. Для начала – как ты вышел на Данилу?
Вот тут меня и замурыжили…
Глава 10
Не нравится мне эта ситуация
Как мало мы ценим свое детство!
Точнее, как по-детски легкомысленно стремимся стать взрослыми! Безоглядно спешим окунуться в мир проблем и забот, накрутить на себя вериги обязанностей, ответственностей, нехватки времени, денег, здоровья.
Какое ребячество! Глупые и бестолковые дети несутся к взрослой жизни как мотыльки на пламя. Потом, опалив крылья и возмужав, становятся умными и толковыми, с тоской оглядываясь назад и тяжело вздыхая.
А пути назад в детство уже нет!
Для всех… кроме меня. Что это, мой приз или мое наказание? Хочется думать, что первое. По крайней мере, по сиюминутным ощущениям – я счастлив. В данную секунду. И в следующую…
Но стоит задуматься на долгие годы вперед – вновь становится страшно. Почему-то кажется, что главным моим мучителем и палачом окажется скука. Безысходность всеведения. Тупик всезнайства. Замкнутый фатальный круг. Ни ответа, ни привета. Может, поэтому меня постоянно тянет на рожон?
Вот как сейчас, например.
Толстая, неопрятная тетка в милицейской форме неприязненно разглядывает меня из-под тяжелых, набухших век. Мятая голубая рубашка с потемневшим около шеи воротником, засаленный галстук, ломаные погоны старшего лейтенанта на оплывших жирных плечах. На толстенных ногах – некогда лакированные ботинки общевойскового артикула, которыми тетка нетерпеливо елозит под столом.
– Ну?
«Баранки гну!» – хочется ответить, но говорю другое:
– Родька ни при чем.
Когда я узнал, что Родиона из компании Юрася прямо из школы повели в опорный пункт за поджог сараев, долго не думал. Просто развернулся на входе и помчался в милицию. Благо тут рысью пять минут ходу.
– Ну?
– Это не Родька поджег. Это я поджег. Вернее, не я. «Свистулей» попал. Случайно. Простите, тетенька…
Старательно имитирую тупого первоклашку, готового вот-вот расплакаться. У Родиона отец – военный летчик. Служит в Любимовке на военном аэродроме. Не нужны ему заморочки с милицией. А мне, интуитивно чувствую, эта ситуация пригодится.
Родька сидит тут же, в кабинете, и делает мне «страшные» глаза. Ага, значит, Трюху он уже успел сдать. Тогда – план «Б».
– И вообще я только фольгу принес. А обмотал мальчик. И поджигал мальчик. У меня даже спичек нет. Вот посмотрите.
– Подожди, подожди. Какой мальчик? Трюханов?
– Я его не знаю, тетенька. Он к нам во двор пришел. Я его вообще раньше никогда не видел. А Родьку видел. Это не он…
– Заткнись!
Ничего себе! Общение с младенцами. Стою, хлюпаю носом. Тетка что-то напряженно соображает, теперь неприязненно рассматривая Родиона.
Вообще, первым порывом у меня была идея всех «застроить» через кагэбэшные связи. Даже открыл было рот у дежурного, чтобы назвать код и пароль. Но что-то остановило. Решил поиграть своими силами, благо железный козырь в рукаве все равно остается. А теперь чувствую – как правильно я сделал, что не раскрылся.
Не нравилась мне эта ситуация.
Что-то было в ней неправильно. Что – не могу понять. Но кожей чувствую.
– Фамилия.
– Моя?
– Твоя, твоя! Как твоя фамилия!
– К-караваев. Витя Караваев.
– Адрес.
– С-сафронова.
– Что Сафронова? Дом какой, квартира?
– Дом пять. Квартира семь. Второй этаж. Комнаты справа и… справа. Слева бабушка живет. Только как ее зовут, я не пом…
– Да заткнись ты уже! Кхм… Помолчи, мальчик!
Тетка, тяжело пыхтя, встала, потянувшись достала какую-то папку с сейфа и, усевшись, стала что-то писать.
Я незаметно подмигнул Родьке. Вид у него был пришибленным. Здорово перепугался парень. Прессовала она его, что ли? Что же тут не так?
Я украдкой глянул на часы, висевшие на стене справа от тетки. До контакта с Сатурном оставалось тридцать три минуты. Предполагая, что зависнем мы здесь надолго, я как на уроке поднял руку:
– Можно, тетенька?
– Чего?
– Я с мамой пришел. Она на улице ждет. Можно я ее позову?
– Чего же ты… Ну, давай… Давай-давай, зови.
Я выскочил из опорного пункта и со всех ног помчался к телефону-автомату за углом. Набрал первый номер из списка. Сработало без «двушки», как я и предполагал.
– Слушаю.
– Это Старик. Для Сатурна – контакт отбой.
– Принял.
Повесил трубку.
Побежал обратно врать, что мама ушла, не дождавшись…
Зловредная тетка продержала нас до обеда.
Потом вручила повестки для родителей и отправила восвояси. В школу мы, разумеется, не пошли. Вернее, пошли, но не в здание, а на пустырь за правым крылом.
