В прошлой жизни до призыва в армию я четыре года учился на судомеханика. С Вовкой Микояном. Учились на мотористов, играли в ансамбле, один стал военным воспитателем, другой – коммерсантом. Вот такой вот «винегрет судьбы». Хотя в движках я разбирался.
Почти так же, как… в нотной грамоте.
В одной из кают я нашел замечательный набор приспособлений для слежки на расстоянии. Примочки для «наружки». Перископы, подзорные трубы на штативах, бинокли. Особенно мне понравился небольшой цилиндрик, который оказался миниатюрной оптической системой сорокакратного приближения и легко умещался в моем кулаке. Недолго думая, я опустил этот микромонокль себе в карман.
Не убудет у конторы.
Вообще внутренний интерьер яхты выглядел внушительно. Врезки из красного дерева, горящая золотом латунь, декоративные полосы вороненого металла – все создавало эффект сдержанной роскоши. И демонстративно-напускного аскетизма. Все строго, просто, – но только на первый взгляд. Такая «скромность» дорогого стоит. Для тех, кто понимает ее правильно.
А еще на яхте оказался серьезный запас продуктов и питьевой воды. На всякий случай, если я правильно понял. Объемные топливные баки, судя по неаккуратному монтажу – навешанные дополнительно на родные бачки, – тоже были залиты солярой до отказа. Контора готова к любым неожиданностям. По крайней мере… на море.
Наверняка тут есть и оружие. Недаром мой любопытный нос так и не смог проникнуть в некоторые подсобки, надежно прикрытые металлическими лючками.
Я с комфортом расположился в правой каюте и рассматривал через свой (уже свой!) монокль неспешную жизнь обитателей яхт-клуба.
Олег в стайке себе подобных с азартом гонял своего «Оптимиста» перед яхт-клубом. Круги нарезал по водной глади. За ним следить было скучновато. На берегу ребята постарше готовили к спуску на воду несколько более крупных яхт. Кто-то просто бездельничал, загорал или купался у пирса. По территории несколько раз проходили офицеры в черных штанах и кремовых рубашках – наверное, представители администрации данного заведения.
В дальнем углу у выхода я заметил Ричарда, который уже переоделся в шорты и курточку песочного цвета. Вместе с Михалычем они неспешно направлялись к одной из мастерских. Ричард изредка выразительно потряхивал головой.
«Русские слова выговаривает, – догадался я с чувством глубокого удовлетворения. – Я тебя научу нашу Родину-мать любить».
Из мастерской Ричард вывел за руль что-то двухколесное с мотором. Я спешно прибавил увеличение специальным колесиком. Фу-у! Я думал, как минимум, «Харлей Дэвидсон». А это оказался мопед! Да нет, даже не мопед, а обыкновенный «дырчик» – велосипед с мотором. Разочаровал!
Я обратил внимание, как за штабелями спасательных плотов в панике заметался Гришко. Уходит объект! Капитан еще малость судорожно подергался, потом с нарочито безразличным видом вышел из укрытия и, демонстрируя крайнюю степень озабоченности, направился к выходу. Голову при этом держал так, чтобы Ричард не видел его лица. Ага! А про туфельки свои небесного цвета забыл? Такого разве с кем спутаешь?
Я перевел свой бинокль на воду. Где там Олег? Не понял!
Стайка яхтсменов продолжала кружить по бухте, но Олега среди них не было. Я метнулся на палубу: из каюты обзор был несколько урезан. Про маскировку в виде спасательного жилета, разумеется, благополучно забыл. Ну конечно! Яхта Олега вместе с еще тремя суденышками носилась уже в районе Мартышки, миновав Александровский мыс и норовя скрыться за его выступом. Чего их туда понесло?
И опять Мартышка! А за следующим мыском, от которого скоро начнут строить южный мол, сразу начинаются загадочные Скалки. С Херсонесом через бухту. И база торпедных катеров. И площадка имени Вовки Микояна. Как-то стягивается все в одну точку…
Ага! Яхта Олега с компанией вынырнула из-за мыса и направилась в сторону пирса, практически перед носом «Ориона». Я поспешно пригнулся на палубе. На причале что-то сердитое кричал тренер Олега. Достанется горе-путешественникам! Я спустился в каюту и стал через иллюминатор вновь рассматривать сушу.
Ричарда уже не видно. Уехал, стало быть. Гришко тоже исчез. Из мастерской вышел Михалыч и свернул за угол в сторону своего домика. На территорию понемногу подтягивались взрослые яхтсмены – детское время заканчивалось. Детвора, напротив, возбужденно гомоня, просачивалась наружу сквозь ограждения яхт-клуба. Дикий пляж постепенно пустел: с вечернего моря уже тянуло прохладой. Осень все-таки, несмотря на исключительно жаркий сентябрь.
Я не спеша обошел помещения яхты, закрыл на ключ все, что положено было закрыть, и выбежал по трапу на берег, не забыв на входе накинуть на стойку символическую цепочку. Вот времечко! Даже воров не боятся!
Олег ждал меня на условленном месте.
– Ну что, досталось от тренера? – спросил я, приближаясь.
– За что?
– За нарушение территориальных вод. Чего вас на Мартышку понесло?
– Да все туда шастают! Боцман так, для порядка шумит. В этом лягушатнике неинтересно – не развернуться и не погонять на скорость. Пойдем?
– К Михалычу надо зайти, передать кое-что. Ты подожди меня у ворот. Я быстро.
– Давай.
Я бегом заскочил за угол подсобных строений. В густой зелени чуть на отшибе стоял приземистый домик татарского типа, символически огороженный где низким штакетником, где – просто зарослями ежевики. Над домиком угрюмо нависал скальный нарост, делая строение визуально еще пришибленней.
– Михалыч! – крикнул я, забегая на полустертые от времени ступеньки. – Ключи возьми! Михалыч!
В комнате душисто пахло вареными крабами. Да и они были тут же: в алюминиевой миске на столе. Рядом с двумя полупустыми кружками пива и красно-белой горкой крабьих останков на обрывке газеты.
Михалыч сидел у окна на табурете. Его правая рука лежала на столе, левая свисала между ног. Казалось, старый моряк вздремнул, прислонившись к простенку.
На первый взгляд.
Только мне почему-то и первого взгляда было достаточно, чтобы отчетливо понять шестым чувством: это не сон.
Михалыч был мертв.
Глава 28
Уж не игрушки
У меня даже мысли не возникло о естественности этой смерти.
Не знаю почему. Следов насилия не было. Вещи не разбросаны, мебель не поломана, кругом – полный порядок. Причин ухода из жизни пожилого человека могло быть множество – инфаркт, инсульт. Да крабами мог отравиться, в конце концов. Или пивом несвежим…
Но подсознание подсказывало – нет!
Не мог старый фронтовик загнуться от тухлого краба. Не такие это люди. Вопреки рассудку, я был убежден, что старику ПОМОГЛИ умереть. Смертью необъяснимой, неуместной и чудовищно несправедливой.
Оглушенный случившимся, я столбом стоял в дверях. В голове бешено крутились обрывки вопросов. Кто? Кто это сделал? Кому это понадобилось? С какой целью? Ради чего?
