И этот туда же! Так я тебе все и рассказал!
– Я – секретное оружие Комитета государственной безопасности. Под кодовым грифом… ЛДПР. Знаешь, как расшифровывается? «Легион детского противодействия». Чуешь? Имя нам – легион! Советские дети – они все такие. Кажется, я тебе уже об этом говорил. А ты не поверил.
– ЛДПР… М-да… Похоже на название какой-нибудь партии. Маловероятно. Ну а если все-таки серьезно?
– А если серьезно – у меня к тебе есть деловое предложение.
– Интересно. Внимательно слушаю.
– Сначала нужно, чтобы ты ответил на мои вопросы. Чтобы понять – какой уровень компромисса мы можем себе позволить. Само собой, можешь не отвечать вообще. К такому варианту мы тоже готовы.
Он поудобнее расположился на диванчике и скрестил руки на груди. Непроизвольный симптом мобилизации психозащиты.
– Ну… почему же сразу «не отвечать». Давай попробуем.
– Галина Анатольевна, инструктор по туризму, твой курьер?
– Разумеется. Хорошая девушка была. Глупо погибла.
Погибла? Предусмотрительно не поправляю его. Пусть пока побудет в неведении насчет воскрешения Галины.
– На чем ты ее вербанул?
– «Вербанул»?
– Язык надо учить, чурбан нерусский!
– Ну, положим, что такое «чурбан», я знаю, – усмехнулся Ричард, – и все твои комментарии по этому поводу помню.
– Я спрашиваю: на чем ты ее за-вер-бо-вал? Мотивация какая?
– А! На чем? Ты не поверишь, мой юный друг. Есть такая штука – любовь! Она порой творит чудеса. Особенно с молоденькими и… некрасивыми девушками.
– Сволочь ты, американец. Изрядная сволочь!
– What's done can't be undone
[29].
– We'll see what we'll see
[30]. Короче, здесь понятно. Следующий вопрос. Как завербовали Гришко? На чем его взяли?
– Хороший вопрос. Правильный. Пока не считаю нужным отвечать на него. Все зависит от твоего предложения. А там посмотрим.
– Ладно, не отвечай. Твое отплытие на папиной яхте – для отвода глаз?
– Ну, если вы меня вычислили, зачем отвечать на этот вопрос? Конечно, для отвода. Яхта ушла, а я вернулся. Вплавь. Под водой. Рассказать, как работает акваланг?
Да, действительно глупый вопрос. Приходится работать в цейтноте, экспромтом, отсюда и «тупизна».
– Не надо. В какой точке побережья вышел – тоже не скажешь?
– А ты как думаешь? Разумеется, не скажу. Зачем вам лишняя головная боль? А нам – пригодится еще…
– Тогда еще один вопрос. Твой сосед по квартире. Он наш агент. Как тебе удавалось от него маскироваться?
Ричард не отвечал.
Задумчиво разглядывал меня, теребя мочку уха. Наконец сподобился:
– А ты разве не знаешь?
– Хочу услышать от тебя.
Внезапно Ричард жизнерадостно расхохотался.
– Не знаешь? Ха-ха-ха-ха. У вас там что в КГБ, секреты друг от друга? Ха-ха-ха. Мой сосед – это я и есть! Давид Абрамыч! Червяк музейный. Я сам на себя и стучал! Ха-ха! Своему человеку и стучал! Ха-ха-ха. Капитану вашему. Гришко!
Я мысленно схватился за голову. Вот это прокол! По легенде моего присутствия здесь я просто обязан был знать это. Ну я и спросил! Однако какой же все-таки красивый расклад! Ох молодцы, вражьи морды! Надо отдать им должное. Сам за собой следил и своему же агенту докладывал. Изящная схема!
Так! Надо срочно сворачивать эту экстремальную беседу, пока я не ляпнул еще чего-нибудь не в тему.
– Успокоился? Я рад, что сумел развеселить тебя. Только сейчас с минуты на минуту начнется силовой захват. А у меня есть еще вопросы. Понимаешь? Время выходит. Нужно сделать телефонный звонок и дать отбой на силовую часть операции. Где тут аппарат у тебя?
– Телефон? В кладовке. А-а… обязательно… этот самый… силовой захват?
В кладовке! Черт! Почему же я его там не увидел? Все было бы гораздо проще…
– Чего? Силовой? А! Нет… не обязательно. Отменим. Не вижу активного сопротивления с твоей стороны. Дальше будем разговаривать. Покажешь, где телефон?
Ричард спрыгнул с дивана и зашаркал по направлению к своей каптерке. Я направился за ним, лихорадочно планируя дальнейшие действия.
– Вон, справа на столе. Под стенгазетой.
Ричард щелкнул выключателем, пропустил меня в помещение и стал в дверях, вновь скрестив на груди руки.
Плохо стоит! Не учили в детстве, что подслушивать некрасиво?
Я освободил от хлама на столе старенький, треснутый сбоку телефон и медленно набрал номер. Последний, для экстренных сообщений. Стараясь говорить разборчиво, внятно произнес в трубку:
– Краеведческий. Музей. Девять. Девять. Девять. Три девятки. Краеведческий музей. Как понял?
– Старик! Это ты? – Я впервые услышал нотки растерянности в голосе невозмутимого Пятого. – Ты в музее? Немедленно уходи! Слышишь?! Немедленно!!! Галина дала показания! Группа уже…
Короткие гудки.
Это Ричард, протянув руку из-за моей спины, нажал на рычаг телефона. Другой рукой развернул меня к себе лицом и с силой прижал к стене. Его предплечье как раз пришлось мне на уровень шеи.
– Я тут вот что подумал, – вкрадчиво произнес Ричард, слегка согнувшись надо мной. – Если здание оцеплено, зачем ты сейф перед дверью уронил? Странно это…
Он медленно усиливал давление, как когда-то Чистый у обрыва. Они что, сговорились, что ли, придушить меня рано или поздно?
– Выходит, нет там никого под землей? Ведь так же?
Я инстинктивно уперся ему руками в грудь, но Ричард давил на горло все сильнее и сильнее. Моя правая рука нащупала на груди у моего мучителя батарею пишущих ручек. Карандаш сбоку. Пытаюсь выцарапать его из кармана.
– И про соседа не знал. Тоже странно! А может быть, ты вообще пришел один? Случайно дорогу нашел? И нет никакой группы захвата? Говори! Живым оставлю. Так?
Давление ослабевает.
Я хрипло кашляю, мотаю головой в сторону двери и пытаюсь указать туда же левой рукой.
– Что? Чего там?
Почему это всегда срабатывает?
Глупая детская обманка. Ричард поворачивает голову направо, а я снизу по крутой дуге вокруг его предплечья с силой втыкаю карандаш ему под левую скулу. Туда, куда учила меня Ирина.
Американец по-заячьи взвизгивает, с выпученными глазами отскакивает от меня и хватается правой рукой за торчащую из шеи деревяшку. Выдергивает карандаш и тянется левой рукой ко мне, правой держась за обильно кровоточащую рану.
