А закинул бы меня Максим Леонидович вот в такую семью? Что бы делал? Вслед за отцом под начало урода Бурея пошел бы? Мародерствовал бы, тихо спивался, рожал бы таких же слабых и больных детей. Неужели не нашел бы выхода? Это даже интересно… поставим мысленный эксперимент. Допустим…»
— Михайла, слышь?
— А? Чего, Илья?
— Волокушу с сеном позади нас видишь? Ты ее запомни, а как приедешь в Ратное, под сено загляни или попроси кого-нибудь. Там пес твой лежит, ты, наверно, похоронить захочешь…
— Илья!.. Илья, спасибо тебе!
— Не на чем. Это вон ратники такими вещами пренебрегают, а мы — люди простые, обозники.
— Но-но! Мы убитых товарищей не бросаем! — возмутился Афоня.
— Своих — да. А чужих? Пес вас всех спас, сам говорил, а так и бросили бы на дороге! Не крути носом, бросили бы! А Илья что ж? Илья и покойника оберет, и собачку на волокушу пристроит. Ты увидел бы, так решил бы, что шкуру на шапку взять хочу, обозник же!
— Ничего бы я…
— Да ладно!
— Илья, я совет тебе дать хотел, да отвлеклись… — вспомнил Мишка.
— Ага! На покойников.
— Будет тебе, Илья. Отвлеклись, и все. Ты послушай: когда в Кунье городище вернетесь, ты по домам не шарься, а иди прямо в жилище волхва.
— Да там уже смотрели!
— И много чего ценного нашли?
— Нет, я бы слыхал…
— Вот и я о том же. Простучи каждое бревно в стенах, можно еще и стропила, ищи по звуку пустоту. Волхву все время подношения делают, должно что-то быть. Потом потыкай чем-нибудь острым пол, особенно у стен и в углах. Но и середину не забудь, по-всякому бывает. Если найдешь тайник, сразу руками не хватайся, палочкой зацепи или…
— Это я знаю! — перебил Мишку Илья. — Если бы я все подряд руками хватал, меня бы и в живых уже не было!
— Тем лучше…
— Что лучше?
— Не бери в голову, присказка такая. Потом иди на капище и потыкай землю возле идолов…
— Не, не пойду — боязно.
— Ты же христианин?
— Христианин, но все равно… как-то… того… — Илья поежился, хотя было совсем не холодно, мартовское солнышко пригревало вполне ощутимо.
— Понятно, — кивнул Мишка. — Есть надежное средство: выпростай крест из-под одежды, чтобы снаружи висел, и читай молитвы не переставая. Как молитва кончится, трижды осеняешь себя крестным знамением и начинаешь новую молитву. Ни одна нечисть и близко не подойдет, а идолы тебя вообще не заметят. Средство проверенное, помнишь, летом я колдунье попался?
— Болтали что-то…
— Вот, только тем и спасся, отец Михаил научил.
— Верно, Илья, — подтвердил Афоня. — Я тоже слышал: крестом и молитвой любую нечисть отогнать можно!
«Наивные вы, ребята, как избиратели на думских выборах, даже неудобно как-то. А что делать? Должен же я тебя хоть как-то за Чифа отблагодарить? Чиф, мальчик мой… Господи, если бы его оживить можно было! Никогда больше его на привязи не оставил бы, куда б ни собрался. Каждый день с ним разговаривал бы, он это любит…»
— Гм… Михайла, а креста-то у меня и нет, — признался вдруг Илья. — Веревочка сопрела, оборвалась, а новую завести… все никак руки не доходили…
— Возьми мой. Он сильный, кипарисовый, с горы Афон, что в Святой Земле. Бери, бери, у меня дома другой есть, который во время крещения надели.
Афоня схватил Мишку за руку:
— Михайла! Ты что делаешь? Он же твоим крестным братом станет! Ты — внук сотника, а он…
— Пошел ты на хрен, Афоня, Илья тело моего товарища с поля боя вынес…
Илья смущенно поддержал Афоню:
— Михайла, ты и правда, того…
— Слово сказано, — Мишка надел цепочку на шею Илье. — И дело сделано. Я — Лисовин!
«Что-то я часто это повторять начал, не доиграться бы».
— Спаси тебя Христос, Михайла Фролыч, чем и отдариваться-то…
— Ничем, ты уже все сделал.
— Только я… это…
— Что?
— Я ни одной молитвы до конца не знаю, — Илья смущенно потупился. — Я вообще к наукам неспособный, даже грамоте… Отец, покойник, порол-порол, а потом и говорит: «А на кой обознику грамота?» — и отступился.
— Ну это просто! — ободряюще заявил Мишка. — Повторяй за мной: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя…»
Проезжающие мимо всадники с удивлением таращились на троицу, ни с того ни с сего затеявшую молебен посреди дороги. С девятого или с десятого раза Илья смог почти без запинки повторить несложный текст, и Мишка решил сделать перерыв.
— Все, пускай теперь в голове уляжется, а потом еще повторим, и будет от зубов отскакивать. Когда молишься, думать не нужно, молитва не от ума, а от души идти должна! Я устал чего-то, полежу.
— Полежи, полежи. Давай-ка я тебя поудобнее устрою. Афоня! Да подвинься ты, расселся тут, жопа шире саней! Лежи, парень, отдыхай.
«А правда, перевели бы Писание в стихотворной форме, насколько легче запоминалось бы. О чем-то я таком важном думал… Хорошие мужики спиваются. Нет, не то. Ага! Клан. Дед создает многочисленную группу, повязанную родственными связями. Каждому человеку в ней есть свое место, и люди, имеющие хоть какие-то таланты или способности, получают возможность их развивать. Этому способствует весь клан, потому что успех одного члена клана — успех всех. В то же время почти исключено предательство, дурные наклонности пресекаются, а любая внешняя опасность встречает дружный и организованный отпор. Если кто-то из членов клана попадает в беду, он всегда может рассчитывать на помощь всех остальных.
Интересно было бы рассмотреть клан как структуру, стремящуюся к какой-то цели, решающую для этого какие-то задачи. Цель в общем-то проста — выживание, самосохранение. Задачи: расширение ресурсной базы, подконтрольной территории, увеличение численности. Хотя тут, похоже, имеется некий предел. Рюриковичи поначалу тоже были кланом, но сейчас их уже единой семьей не назовешь: слишком разрослись, проблема выживания утратила остроту… Да, все тот же закон: цель достигнута — Русь подмята, внешних врагов, достаточно сильных и опасных, нет. Результат — пошли внутренние разборки. Когда из степи придет серьезная сила, оказать сопротивление ей уже не смогут. А новые, региональные кланы сформироваться еще не успеют, а то навтыкали бы степнякам по самое некуда».
— Опять уснул? — вполголоса спросил Афоня.
— Дите еще, ночью не выспался, рана открылась.
— Ну и как тебе родичем сотника стать?
— Помолчал бы ты, Афоня, парень мне крест по простоте детской дал, грех его глупостью пользоваться, да и Корней… нужны ему такие родичи, как же!
