— Да-а-а. Кхе… Надо будет Федьку все подробно расспросить. Это ж сколько всего упомнить нужно…
— Меня с собой возьми, деда, я запишу.
— Возьму, внучек. И запишешь, и вопрос нужный подскажешь. Это ж какую маяту мы на себя взвалить собираемся! Десять раз подумаешь.
— Для того у тебя будут бояре, — напомнил Мишка. — Пусть все объедут, подсчитают, карты составят.
— Что составят?
— Карта — чертеж земель, где показаны все поселения, дороги, реки, переправы, указаны расстояния, направления. Я потом их чертежи в одну общую карту Погорынских земель сведу. И опись сделаю: сколько народу проживает, какое хозяйство ведут, где какие промыслы, сколько откуда податей взять можно. И каждый год в эти записи изменения вносить надо будет. А еще надо будет склад устроить, где собранное хранить, обоз снаряжать, чтобы на Княжий погост отправлять, за боярами следить, чтобы не заворовались.
— Рехнемся! Ей-богу, рехнемся! — безнадежным тоном констатировал дед. — Ты во что нас втравливаешь, Михайла?
— А ты думал, вотчина — одно удовольствие? Это труд, и труд немалый, не руками — головой. Да ты, деда, не бойся! Есть способы этот труд облегчить, да и не один ты будешь. Организуем воеводскую канцелярию…
— Чего?
— Ну писанины же много будет: сколько товару пришло, сколько ушло, сколько на хранении лежит, сколько с кого получить надлежит, у кого какие недоимки. Да ты же сам у погостного боярина это все видел. Опять же воеводский суд: допросные листы, приговоры, виры и прочее. Еще лавка дядьки Никифора, за этим тоже глаз нужен…
— Чур меня! — дед замахал на Мишку руками. — Сгинь, нечистый! — было совершенно непонятно, дурачится он или всерьез.
— Да ты что, деда? Это всего-то человека три: писарь, казначей, ну и приказчик еще. Дядька Никифор их тебе подберет.
— О-о-ох, Господи, за что Ты меня так? Чем провинился перед Тобой раб Твой Кирилл?
Мишка не удержался и съехидничал:
— А за гордыню. Захотел возвеличиться — неси свой крест не ропща.
— Наливай, Лавруха, пропали мы с тобой! Смерть нас ждет лютая и помрачение рассудка… А тебе чего надо?
Мишка обернулся и увидел в дверях стоящую столбом Аньку-младшую.
— Это… — вымолвила дева. — Как его…
— Да говори ж ты, дурища! — прикрикнул дед. — Чего приперлась?
— Это… Мама обедать зовет.
— Некогда нам! Сюда несите, и пива еще! — дед замахал на Аньку рукой. — Пошла, пошла!
Мишка наконец разобрался в подоплеке дедовых причитаний и деланного ужаса перед свалившимися на него вместе с воеводством проблемами. Не так уж сотник Корней был и пьян, просто-напросто Мишка перегрузил его информацией, к тому же непривычной. Деду нужен был длительный тайм-аут, чтобы все обдумать, взвесить и сформулировать уточняющие вопросы. Может быть, и для того, чтобы получить дополнительную информацию из каких-то других источников. Короче пора было закругляться, иначе дед прекратит паясничать и начнет злиться, а это делу никак не поможет.
— Деда, да мы главное вроде бы все уже обговорили. Кое-что еще осталось, но это можно и потом.
— Да? Слава тебе, Господи, — искренне обрадовался дед, подтверждая Мишкины предположения, — я уж думал, и до вечера не кончим. Тогда пошли обедать.
Сказать легче, чем сделать. Лавр изрядно намучился, помогая деду прицеплять протез, а потом сопровождая двух хромых вниз со второго этажа. Спускаться по лестнице на костылях оказалось страшно неудобно, да еще пиво, не ко времени, ударило в голову. На последних ступеньках Мишка все-таки сковырнулся, и лететь бы ему носом в пол, если бы Лавр не подхватил его под мышки.
Во дворе разошлись: Лавр пошел к себе, дед решил заглянуть к Немому, и Мишка остался один. Откуда-то вывернулась Анька-младшая, вся прямо-таки вибрирующая от любопытства.
— Минька, а Минька, а чего вы там ругались-то так долго? Я как ни подойду, дед как зверь рычит, да еще тебя утопить в пиве грозился.
«Блин, ну почему в таком роду старшая дочь такая дура? Мы там больше двух часов сидели, и что же, все время ругались? Ну погоди!»
— Ты только не пугайся, Аня, — начал он заговорщицким тоном. — Все, может, и обойдется еще.
— Ой, а что такое?
— Да, понимаешь, такое дело… — Мишка сделал вид, что не решается сказать страшную правду. — В общем… Бурей к тебе сватается!
— А? — Анька-младшая прижала ладони к щекам. — Ой, мамочка…
— Ну мы с дядькой Лавром, конечно, отговаривали, мол, урод и старый уже. А дед — ни в какую! — продолжал накручивать ужас Мишка. — Серафим Ипатьич, говорит, потомок первого сотника Харальда, нам с таким породниться — честь великая! Короче, хочет отдать тебя за Бурея.
— А… А чего он про смерть лютую кричал?
— Ты что, Бурея не знаешь? — Мишка горестно понурился. — Если откажем… Сама понимать должна.
— Ой, мама, мамочка!!!
Из глаз Аньки брызнули слезы, она подхватилась и кинулась бежать куда-то между многочисленных построек.
«Вот так-то, лахудра, будешь еще над воинскими обычаями хихикать».
Мишка сплюнул и пошкандыбал на костылях в сторону семейной избы.
Глава 2
Первые числа апреля 1125 года. Село Ратное
Дед действительно перебрал с пивом и после обеда прилег вздремнуть, а Мишка решил навестить отца Михаила. Роська с санями уже привычно исполнил роль водителя начальственного лимузина, с шиком подкатив к крыльцу церковного дома. Помог Мишке выбраться из саней и, как и положено начальническому водиле, остался ждать на улице.
— Господи Иисусе Христе…
Уже привычно подняв руку для крестного знамения, Мишка так и застыл в изумлении: запущенное холостяцкое жилище отца Михаила, по определению отличающееся от медвежьей берлоги только наличием мебели и отопительных приборов, преобразилось самым чудесным образом.
Полы и стены чисто вымыты, выскоблены чуть ли не добела. На полу расстелены половики. Печка побелена, и от нее веет вкусной смесью запахов ухи, пшенной каши и топленого молока. Чистейшая до стерильности посуда аккуратно расставлена на одной полке, а на другой, строго по ранжиру, выстроились книги. Даже шахматы на клетчатой доске расставлены хоть и неправильно, но аккуратно.
Какая-то незнакомая девка заканчивает застилать постель, а сам отец Михаил, умытый и причесанный, благообразный, словно иконный лик, лежит на лавке в свежайшей белой рубахе, укрытый теплым одеялом из волчьих шкур.
Были и еще какие-то приятные изменения, придавшие дому уют, но Мишка сразу их даже и не заметил. Просто-напросто дом стал другим.
Из ступора его вывел громогласный голос тетки Алены:
