— Вот только мессию из меня делать не надо! — Мишка протестующе выставил перед собой ладонь. — Я на кресте корчиться не хочу! И на костре стоять — тоже.
— А зачем внукам Божьим мессия? Им князь нужен, — хотя последнее предложение и было сформулировано в утвердительной форме, Мишка понял, что на него требуется ответ.
— Ага! Да Рюриковичи любого, кто князем назовется, на лапшу настругают! Князей, кроме Рюриковичей, на Руси нет.
— Рюриковичи не всесильны и все время слабеют, — продолжила настаивать Нинея.
— Да пойми ж ты! — Мишка понял, что излишне горячится, но сдерживаться не стал. — Дело не только в том, чтобы варяжскую семью сковырнуть. За сто лет надо державу создать: сильную, единую, хорошо управляемую. Нам же латиняне в спину ударят, когда степь навалится. Надо, чтобы все из одного места управлялось, чтобы средства и сведения со всех краев стекались, чтобы приказы беспрекословно исполнялись… Да много всякого. У славян князь только во время войны властен, а потом — опять волхвы. А они все разные: кто Велесу, кто Перуну, кто Даждьбогу требы кладет. Невозможно даже верховного волхва выбрать, а ты хочешь, чтобы они князю все хором подчинялись в мирное время, когда только и можно как следует к войне готовиться. Не будет этого!
Мишка немного помолчал, сам удивляясь тому, с какой горячностью излагает Нинее свои взгляды на государственное устройство. Непохоже было на то, что волхва оказывает на него какое-то воздействие, — она даже спрятала обычную свою поощрительную улыбку и просто внимательно слушала.
— Руси не князь нужен — царь! И чтобы Церковь за него горой стояла: «Несть власти, аще не от Бога!» Такое у нас только христиане могут. Сто лет, баба Нинея, — это очень мало. Вспомни: что у нас было через сто лет после призвания Рюрика?
— Волчица киевская была!
«Блин, точно! Как раз тогда княгиня Ольга древлян и прессовала».
— Ага. Между собой хлестались. Приходи, кто хочешь, и бери голыми руками. Хазары и пользовались, пока Святослав им козью рожу не устроил.
— И что ж делать? Покорно ждать?
«Да чего ж она от меня добивается-то? Ведь вижу, что подводит к какой-то мысли».
— Что делать — понятно, я только что рассказал. Только никто не знает, как. Впрочем, на наш век хватит… И даже на их век, — Мишка кивнул на тихонечко возившихся в углу детишек.
— А о будущем ты не думаешь?
«Хренушки! Чуть не каждый день вспоминаю».
— Если бы мы с тобой, светлая боярыня, о будущем не думали, то сейчас о чем-нибудь более приятном разговаривали. Только не придумали пока ничего путного. А если не придумали, то и суетиться не следует — один вред будет. Одно только могу сказать уверенно: пытаться вернуть Русь к прежним временам — облегчить работу ее врагам.
— Думаешь, но делать ничего не хочешь.
— Ну почему же? Делаю, и не я один. Но только то, что можем, то, последствия чего понимаем, и только то, что полностью зависит от нас, не рассчитывая на неведомые силы или на авось.
— И что же делаете?
«А про „неведомые силы“ поведать не желаете, мадам? Ладно, я терпеливый, подожду».
— Ребят бы позвать со двора, замерзли, наверно.
— Позову, когда надо будет, не увиливай.
— А я и не увиливаю. Я для того и приехал, чтобы рассказать, ты же почувствовала, сама сказала. Ребятам это можно слушать, даже полезно.
— Добро.
Нинея не пошевелилась, не изменилась в лице, но Мишка понял: через минуту Роська и Красава войдут в горницу.
— Почувствовал? — быстро спросила Нинея.
— Догадался.
— Нет, почувствовал, я вижу!
— Да чего ты от меня добиваешься? Сама же сказала: я не девка.
— Вот именно…
В горницу вошли Красава и Роська, Красава скинула шубейку и не пошла, как ожидал Мишка, в угол к остальной малышне, а устроилась за столом, рядом с бабкой.
«Вот даже как? Ну что ж… М-да, не на один год младше Ельки, но в середине разговора куколку просить не станет, можно быть уверенным. Не торопится ли Нинея? Пережжет девчонку раньше времени».
— Ничего, пусть привыкает, — ответила на Мишкины мысли Нинея.
«Блин, вот так и поверишь, что мысли читает! Хотя догадаться, о чем я думаю, проще простого. А Роська остался стоять, молодец: понимает политес. Вот я тебя, любезнейшая Нинея Всеславна, сейчас тоже удивлю».
Мишка хлопнул по лавке рядом с собой.
— Садись, десятник Василий!
— Слушаюсь, господин старшина!
Левая бровь Нинеи поползла вверх, Красава же и вообще вылупилась, приоткрыв рот. К ней-то Мишка и обратился тоном эдемского Змия Искусителя:
— Может, все-таки с гостинцев начнем?
Рот захлопнулся, вопросительный взгляд обращен к бабке.
— Потом, Мишаня, говори.
«Нет, тут вам ничего не светит, сэр. Контроль со стороны Нинеи стопроцентный, но по лицу девчонки можно прочитать то, что умеет скрыть старуха. И на том спасибо».
— У меня два поручения. Первое — от княгини Ольги Туровской. Велено передать тебе, Нинея Всеславна, поклон от Беаты.
«Ноль, блин! Красава об этом ничего не знает. Впрочем, и неудивительно».
— Благодарствую, будешь еще в Турове, передай, что помню ее и люблю.
— Ольгу или Беату?
— Обеих. Скажи еще, что редко весточки шлет, можно бы и чаще, а увидеться и совсем хорошо было бы.
— Передам в точности, но не могу сказать, когда.
— Не к спеху, — Нинея снова выпустила на лицо «улыбку доброй бабушки». — Ну, спрашивай, вижу же, что как на иголках сидишь.
— Не говоришь — значит, не нужно. В чужие дела нос не сую.
— Взрослеешь, Мишаня. Давай тогда второе поручение.
Мишка положил руку на плечо Роське:
— Помоги-ка встать.
Роська вскочил, помог Мишке утвердиться на одной ноге.
— Лавку отодвинь, мешает.
Роська сдвинул лавку, прислоненные к ней костыли с грохотом упали на пол.
«Блин, забыл совсем. Ладно, теперь — два шага назад, а то фейсом в тейбл уткнусь».
Опираясь на плечо крестника, Мишка отошел от стола, перебросил левую руку с плеча Роськи на локоть и поклонился, коснувшись пальцами правой руки пола.
— Светлая боярыня древлянская Гредислава Всеславна! Моими устами обращается к тебе воевода Корзень!
«Вот это кино! Смотрите, унтер-офицер Ростислав, когда еще такое увидеть доведется?»
За столом, гордо выпрямившись, сидела та самая ВЛАДЫЧИЦА. Величественная, надменная и…
