– Прошу прощения, но это едва ли возможно, иначе я бы успел связаться с вами по телефону раньше, чем связался. Мне очень жаль подмачивать вашу репутацию, тетя, но я еще накануне заметил, что ваши часы отстают на добрых пять минут.
Тетя одарила меня злым и надменным взглядом:
– В самом деле, Эдвард? Я такого, право, не припоминаю.
Будь мы одни, без посетителей, дело сей же миг обернулось бы ссорой – в этом нет сомнений. И все из-за чего? Из-за того, что ей поперек горла признать: она могла, могла всего лишь опаздывать на распроклятую встречу. Ну и самомнение у этой женщины!
Разговор снова вернулся к Окружной выставке, и через несколько изнурительно тоскливых часов зануды Спенсеры наконец удалились.
Однако же для меня вечер прошел очень успешно! Во-первых, удалось непринужденно и к своей выгоде разрешить неприятное и неожиданное недоразуменьице с часами из старого «Морриса». Во-вторых, стало известно, что деятели из страховой компании безропотно заплатили по тетиному полису. А значит, ни Гербертсон как их доверенное лицо, ни они сами не усмотрели ничего любопытного в состоянии рулевой колонки и тормозных канатов. Было бы, конечно, и чудно́, если бы усмотрели, – учитывая, как сильно разбита машина. Но все-таки – облегчение. И наконец, в-третьих, я невзначай извлек массу ценной информации из «доклада» молодого Спенсера об использовании часов для устройства пожаров. Опираясь на эти данные, прочее можно доработать самому. Жаль, конечно, что вмешалась миссис Спенсер со своим «сгоранием в постелях», но, бог даст, неуместное замечание забудется. Интересно, откуда ей в голову пришла такая мысль? Мне-то она пришла уже довольно давно – отчасти подсказанная пресловутым уголовным делом о поджоге, отчасти моей собственной более ранней «заготовкой» со взрывом бензобака (сейчас понятно, что лучше было воспользоваться именно ею). Огонь! Огонь! Божественно прекрасное, живое как жизнь, полыхающее языками пламя, поглощающее всё и вся, и всё и вся способное списать. Теперь я вижу, какими вещими, провидческими были те мои сны. Отныне днем и ночью со мною пребывает видение этого пламени.
Глава 3
Какая жалость, что в школе не учат ничему полезному. Не то чтобы я ходил в школу слишком долго или проявлял более нежели поверхностный интерес (если только меня не заставляли специально) к тем отчаянно тоскливым предметам, какие значились в учебной программе. Уже на очень раннем этапе мне стало ясно: невозможно найти никакого отклика в сердцах наставников, чей ум косен и узок, а дух изнурен и вял.
С другой стороны, никогда не знаешь, что и когда может пригодиться. Меня теперь уже немного смущает сам факт открытого обсуждения поджогов со Спенсерами. Но льщу себе надеждой: я провернул его так непринужденно, что оно скоро забудется. Лучше изучить все досконально самому. Тем более что составленная мною картина еще далеко не полна, а придется ставить и опыты, что весьма затруднительно, когда рядом в доме живет такое пытливое существо, как моя тетя. Кроме того, я бы желал побольше узнать о действии снотворных.
Посему сегодня в погоне за знаниями – просто удивительно, как подобные занятия обостряют интеллект, – я отправился по магазинам. Страсть наших местных к сплетням превосходит всякое воображение, так что я почел за благо обойти на этом пути не только Ллвувлл, но даже Аберквум. Один лишь Шрусбери, как мне казалось, был достаточно велик и многолюден, чтобы не обратить внимания на мои пустяковые покупки. А именно: дешевые часики, детский набор для паяльных работ (при общении с продавцом мне очень удалась трогательная роль заботливого дядюшки!), несколько отрезков гибкого электрошнура, пара очень тонких проволок (якобы для развешивания миниатюр по стенам, куда жалко вбивать гвозди, и чтобы «веревочка» была почти незаметной), компактный аккумулятор (только для опытов; когда дойдет до дела, я прибегну к энергоблоку – черт с ним, все равно Бринмаурский ручей снабжает его энергией в далеко не достаточном объеме), сотня дробовых патронов, дюжина уродливых игрушек из целлулоида (снова на сцену вышел любимый дядя воображаемого юного племянника) и номер медицинской газеты с устрашающим названием. Уже оно само вызывало неприятные ассоциации с болезненными процедурами, каковым подвергаются те, кто попадает в лапы Спенсера и его братии. Мое предприятие становилось, однако, все дороже.
Эти богатства я помещу «за семью замками» – в инструментальном ящике «Ла-Жуаёз». Внутри дома не решусь поставить ни одного эксперимента – кроме единственной, так сказать, репетиции, о которой скажу позже. Но в окрестностях – масса проселочных дорожек и аллей, где можно продолжить изыскания без всякой опасности быть потревоженным или замеченным.
На обратном пути в Бринмаур случилось маленькое происшествие, лишний раз напомнившее, как жизненно необходимо держаться в стороне от нескромных глаз. Я встретил Уильямса, который стоял и напряженно вглядывался прямо в тот изгиб дороги, где с тетей случилась авария. Пришлось притормозить, поскольку прямо по проезжей части кружила его собака. Стало быть, пришлось и вступить в разговор. Впрочем, мне самому было любопытно узнать, что он тут делает.
– Доброго вам утречка, мистер Эдвард. – Голос фермера зазвучал, как всегда, напевно. – Какая, право слово, милость божья для всех нас, что мисс Пауэлл осталась невредима. Вот, видите ли, она попросила меня посмотреть, как бы так сделать, чтобы никто больше не свалился в пропасть. Этого, говорит, мало, что поставлены белые столбы, которые видны ночью, нужно что-то еще, что не даст машине упасть. Железную ограду она не хочет, и барьеров не хочет, видите ли, – а то, дескать, пропадет вид.
– Почему бы, раз так, не посадить живую изгородь?
– Да, это было бы правильно, это точно, только она ведь за три недели не вырастет, а мисс Пауэлл после своего… – тут он помялся, подбирая слово, – после своего приключения стала немного нервная. Лучше всего, наверное, сделать подпор к дороге – думаю, да, хорошо, пожалуй, такое можно сделать. А вот вам в самом деле, мистер Эдвард, не надо было вам бросать собачонке печенье, она ведь привыкла, начала их искать, наверняка из-за печенья через дорогу и бросилась. Вот это и убило беднягу, да и мисс Пауэлл, ее тоже чуть не убило – и все из-за какого-то печенья.
Перемена темы в середине этой красноречиво сбивчивой речи застала меня слегка врасплох, но я сумел не показать удивления:
– Чепуха, Уильямс. Ну да, кажется, был случай – я швырнул бедняжке Так-Таку печеньице где-то неподалеку, но он не стал бы искать его здесь снова и снова только потому, что получил однажды. Думаю, он просто рванул за кроликом.
– Может, и так, а только как раз на этом самом месте я болтал с вашим крохотным песиком, и он грыз печенье.
– В самом деле? Что ж, мир полон совпадений. – Я взглянул на наручные часы. – Ну, не буду задерживать тетю с ланчем. – И колеса «Ла-Жуаёз» заскользили дальше, оставив позади мой светский тон – надеюсь, столь же легкий, как и ход моей прекрасной машины.
А все-таки было бы хорошо, если бы старый дурак впредь держал язык за зубами!
