Я живо представляю себе картины сегодняшнего вечера. До обеда все должно было идти, как обычно. Ведь обедает же тетя как-то, когда меня нет дома. У многих женщин есть отвратительная привычка, оставаясь в одиночестве, клевать что придется – но моя старуха, полагаю, ее не имеет. Она с должным уважением относится ко всем условностям и, между прочим, не жалуется на плохой аппетит. Да и в кои-то веки должно же сослужить мне добрую службу это наказание незыблемыми обычаями, от которых я мучаюсь всю жизнь. Всегда, испокон веков, по вторникам в Бринмауре ужин подается в столовую, и ничто не изменит этого порядка. Следовательно, тетя при полном параде в торжественной тишине будет поглощать там пищу, а потом в гостиной пить кофе. Вот тогда-то и начнется самое интересное. Большинство людей находит, что кофе бодрит и не дает задремать. Но моя тетушка, выпив сегодняшний кофе, минут через двадцать почувствует необыкновенную тягу ко сну. Надеюсь, не настолько сильную, чтобы предаться ему прямо в гостиной… Тревожная мысль, но не думаю, что такое случится, а если и случится, Мэри уложит ее в постель. Опять-таки надеюсь – надеюсь! – глупышке не взбредет на ум, что хозяйка заболела и надо звонить проклятому старикану Спенсеру!
Но нет, нет, налицо достаточно оснований полагать: все пройдет хорошо. Я ведь для проверки успел положить «сомнокубики» самому себе в суп. Очень неудачный вышел опыт! Они сработали еще до окончания обеда! Воистину, мне стоило неимоверного труда держать веки разомкнутыми, пока не уберут основное блюдо, а о кофе не могло идти и речи. Мне просто необходимо было немедленно отойти ко сну, а я ужасно боялся, что во сне проговорюсь! Собственно, у меня и так остались весьма неполные воспоминания о сказанном мною во второй половине обеда. Помню только, что еле сумел отговориться усталостью, головной болью и сбежать в направлении кровати. На следующее утро оказалось, что тетка решила, будто я напился. Более того, она даже предприняла несанкционированный обыск моей комнаты и в самом деле обнаружила толику абсента, который я потом вернул обратно лишь огромными усилиями и немедленно уничтожил. Если старуха пришла к выводу, что я регулярно употребляю данное вещество внутрь, она кардинально ошиблась. Я, хоть и старался привыкнуть к нему, наслышавшись весьма интригующих историй о его эффектах, вынужден был признать абсент гадостью. А обысков в своей комнате все равно не одобряю.
На следующий раз я уменьшил дозировку «сомнокубиков» и положил их в кофе. Теперь эксперимент прошел успешно. То есть неприятно, конечно, было отчаянно бороться с дремотой все время, отведенное распорядком для обязательного нахождения в тетином обществе, но зато порадовало осознание того факта, что сонливость чувствовалась как вполне натуральная, природная и притом почти неодолимая. После этих пилюль засыпалось крепко и спокойно.
Так вот, возвращаясь к тете: выпив кофе сегодня вечером, она грузными, словно отяжеленными Морфеем шагами поплетется из своей кошмарной гостиной в свою же аскетически обставленную, но не менее кошмарную спальню. И отойдет ко сну, и пробуждение ее будет не из легких. Я об этом позаботился. В Бринмауре не держат кофейников современного типа. Никакой «новомодной ерунды» хозяйка не терпит. Кофе у нас всегда приготовляется невообразимо древним способом: кипяток выливается прямо на зерна – не берусь предполагать, смолотые уже или нет, – а затем все это процеживается. Довольно длительный процесс, поэтому, согласно обычаю, принятому с незапамятных времен, он производится по утрам в расчете сразу на ланч и на обед. К обеду кофе лишь подогревается – одно это уже характеризует вышеописанный метод как никуда не годный. В промежутке между двумя трапезами напиток неизменно стоит в специальном жбане на специальной полке. Очень по-бринмаурски. Таким образом, мне не составило труда, пока Мэри убирала со стола после ланча, проникнуть в кладовку и опустить в упомянутый жбан лакомый «сомнокубик».
Придется, кстати говоря, надеяться, что разогревание не отразится на его свойствах! Интересно, кипятят ли кофе заново? Пожалуй, нет – зачем? Если так, полагаю, все кончится хорошо. Было бы спокойней, наверное, предварительно обратиться с этим вопросом в медицинскую газету, но едва ли у меня имелась возможность сделать это без риска.
К тому же действие «сомнокубика» играет второстепенную роль в моем плане, оно призвано только лишний раз подстраховать то, что уже «застраховано». Видите ли, пожар начнется внутри моего платяного шкафа. Там огонь хорошенько займется – об этом я позаботился, – а значит, быстро перекинется на всю комнату, оттуда по деревянным панелям стен – в коридор, а когда загорится в коридоре, путь к тетиной спальне (она прямо за соседней дверью) и из нее окажется отрезан. Понимаете, прихожая в Бринмауре – это огромное открытое пространство без перегородок, поднимающееся прямо до крыши, по каковой причине в доме всегда холодно зимой. Через прихожую наверх ведет лестница, покрытая не слишком широкой ковровой дорожкой, которая в свое время дала тете столько материала для упражнений в остроумии. Наверху же начинается длинный проход, отделенный от прихожей только балюстрадой. Проход ведет мимо моей спальни к спальне тетки, расположенной как раз над гостиной. Те комнаты, что ближе к балюстраде, предназначены для гостей и сейчас свободны. Имеется также ответвление коридора – к помещениям для слуг и чердаку (о, вот вам еще одно неприятное воспоминание).
Так вот, когда в коридоре напротив моей комнаты как следует заполыхает – а до этого момента никто ничего не заметит! – слуги не смогут пробиться к тетиной двери, а сама она будет мирно почивать. Ей не придется страдать перед кончиной. Эти старые деревянные усадьбы сгорают легко и быстро, как свечки. Даже электричество в них, говорят, проводить опасно. Кстати, разве всего неделю назад (какой блестящий аргумент!) в Бринмауре не выбивало все пробки?.. А я в это время спокойно нахожусь за много километров от места событий. И вот – за много километров от него – заканчиваю сегодняшнюю запись. Пожар начнется через сорок семь минут. Интересно, каким образом печальная новость дойдет до меня?
Глава 6
Утро было серым и унылым. Накануне я допоздна засиделся за дневником и теперь совсем не отказался бы провести еще некоторое время в покое и неге, получив добрый завтрак в постель. Помимо недосыпа, приходилось учитывать и предстоящий день, по моим расчетам, обещавший стать хлопотным.
Но понежиться мне не пришлось. Начать с того, что, хотя Гай относится ко мне с неизменным участием и знает толк в гостеприимстве, семья его смотрит на подобный образ жизни слегка неодобрительно. Они не такие спартанцы, как моя тетя, но я знаю, что с ними моему другу приходится преодолевать свои сложности, – знаю и не хочу их усугублять. В общем, завтраки в постели здесь не приветствуются. К тому же необходимо вести себя как ни в чем не бывало, совершенно обычным образом, – а это непросто, если ты переутомлен и каждую секунду ожидаешь чрезвычайных вестей. Пришлось опоздать к столу ровно настолько, насколько я опаздываю обычно.
В процессе одевания я уже начал лихорадочно думать о телеграмме, за завтраком ей уже точно пришла пора прийти, но – ничего! Мы продолжили утро осмотром нового оснащения, установленного Гаем на «Бентли», и обсуждением новейших идей в области автомеханики. Вынужден признать: концентрация на этих предметах давалась мне с огромным трудом. Одним глазом я все время поглядывал на дорогу, где, по моим расчетам, рано или поздно должен появиться мальчик-посыльный… Но он не появлялся.
