К сожалению, Эдвард уже сам смирился с такой перспективой. Естественно, он смирился с гибелью книг в огне только вместе с моей гибелью в нем же, а мой план отличался большей скромностью. Увы, тут ему удалось меня переиграть: большую часть макулатуры злоумышленник утащил с собой под предлогом реставрации переплетов и, не сомневаюсь, спас как раз самые пакостные. Кстати, обратно он привез не все – интересно, где бы теперь могли находиться остальные? Лучше их все-таки найти и уничтожить.
Естественно, любой идиот почуял бы неладное в помпезных приготовлениях Эдварда к отъезду. К тому времени, когда он еще и всю одежду упаковал – якобы чтобы сдать в чистку-глажку (тяжкое оскорбление для нас с горничной), а также чтобы пустить пыль в глаза приятелям щеголя Гая Иннза, – в его спальне практически ничего не осталось. Тут даже Мэри заподозрила подвох.
Племянник на самом деле вел себя по отношению к несчастной девушке гораздо более предосудительно, чем вы могли заключить из его записей. Настолько предосудительно, что, наблюдая за грандиозными сборами, бедняжка вбила себе в голову, будто он хочет бежать вместе с ней, увезти ее – а на такое она не пошла бы ни при каких обстоятельствах. Не помню точно, на каком этапе истории Мэри явилась ко мне жаловаться на поведение Эдварда, но рассказ ее звучал правдоподобно и обстоятельно. Я поверила, не колеблясь ни секунды. И соответствующий разговор с ним, как вы заметили, имела, хотя его отчет о нем далеко не полон. Но сейчас о другом.
Однажды я, что называется, чуть не раскололась. Опыты Эдварда, конечно, были неопасны – чистая умора. Клоунский набор покупок из Шрусбери тоже вызывал только смех. Но когда вместо прежнего обыкновения таскаться за километр от усадьбы, чтобы извлечь пользу для своих планов из карьера с гравием или еще откуда, он перенес свою деятельность непосредственно в Бринмаур, это стало выводить из себя. И все же напрасно я откровенно проговорилась, что поняла: это он выбил все пробки, – надо было сыграть дурочку и купиться на его низкопробное представление со щелканьем выключателями: ах, мол, надо же, везде отключился свет! Досадно. Пожалуй, меня тогда спровоцировала его лицемерная забота о моем «старческом зрении». Старческом, поди ж ты! Я все вижу получше большинства молодых, и к тому же не такая уж я старуха.
Глава 4
Дела шли своим чередом до тех пор, пока Эдвард не отправился с визитом к кошмарному Гаю Иннзу – описание этого субъекта самим моим племянником настолько убийственно, что можно ничего не добавлять. Я осталась, так сказать, на сожжение заживо – хотя, положа руку на сердце, не имела ничего против. Слишком уж забавляла меня наша общая комедия, чтобы хоть капельку волноваться.
Проводив взглядом машину Эдварда, я от души похохотала над смятенным состоянием, в каком он должен был сейчас находиться. Предстоявшей ночью меня ждали веселые приключения. Я чувствовала себя в полной безопасности при наличии значительного запаса великолепных новеньких огнетушителей, только что доставленных в глубокой тайне от племянника, – в сущности, для его же блага.
Первым делом предстояло выяснить, что за адскую машину он соорудил. Найти ее было нетрудно – в пустой-то комнате, где не осталось почти ничего, кроме мебели. И неудивительно, что пустой: когда Эдвард отъезжал, его самого практически не было видно за багажом, наваленным в салоне машины. Что ж, мне же легче: покопавшись всего пару минут в ящиках комода, я добралась уже до платяного шкафа, но тут возникла заминка. Запасной ключ к нему, вероятно, отыскался бы в конце концов, но стоило ли затрудняться поисками? И потом, если бы даже я нашла его и открыла гардероб, следовало ли тогда вмешиваться в замысел Эдварда или лучше оставить все как есть? Видите ли, я заранее решила дать огню разгореться – во-первых, чтобы ликвидировать оставшиеся варварские книги, во-вторых – для правдоподобия. Очень хорошо. Однако, если оставить все как есть, мне полночи придется сидеть возле этого дурацкого шкафа. Ведь неизвестно, на какое время племянник назначил свой фейерверк. Наверняка на весьма позднее, ведь для успеха необходимо дождаться, когда и я и все остальные крепко уснут.
Что ж, хотя вообще-то я не любительница особо поздних бдений, но время от времени их можно себе позволить. Тем более у меня как раз имелась книжка, которую надо было дочитать, и доклад для Женского института, который надо было дописать, так почему бы и нет? Собственно, даже если бы я и отыскала ключ, то оставила бы часовой механизм на взводе. Зажженную спичку к взрывному устройству подносить не хотелось – вдруг дело пойдет как-нибудь не так? Переводить, если можно так выразиться, стрелки на другой, более ранний, час в бомбах замедленного действия я тоже не умею. В общем, решила ограничиться перечитыванием инструкций к огнетушителям, а потом выбросить – до нужной поры – всю ерунду из головы. Не могла же я позволить Эдварду завладеть всем временем и пространством моего существования, у меня и другие дела есть.
И конечно, я тут же напрочь забыла о моем глупыше и его каверзах. Просто счастье, что вечерний кофе показался мне чудны́м на вкус, при первом же глотке напомнив о проклятых «кубиках». И все равно, даже после мизерной дозы бороться со сном оказалось адски тяжело. Несколько часов целиком выпали из моего сознания – совершенно не помню, что делала. Окружающие предметы в комнате то подбирались вплотную, одновременно разрастаясь до гигантских размеров, то отступали в безбрежную даль. У меня едва хватило ясности рассудка, чтобы выплеснуть остатки кофе в окно – между прочим, потом под ним обнаружилось несколько погибших сальпиглоссисов
[49] – не странно ли? Хотя, может быть, это и совпадение. Так вот, у меня едва хватило ясности рассудка, чтобы выплеснуть кофе и с горем пополам бодрствовать, пока действие лекарства не начало проходить. Прислуга к тому времени уже легла, так что пришлось плестись самой – сначала заваривать себе новый, страшно крепкий кофе, а потом дежурить в спальне Эдварда.
У меня оставалось предостаточно времени, чтобы отобрать литературу для аутодафе. Поначалу я собиралась подойти к делу обстоятельно, но, увы, не вышло. Невозможно жечь книги избирательно, если не желаешь, чтобы их хозяин заподозрил тебя, а открывать карты я была не готова. К тому же Эдварду пришло бы в голову потребовать страхового возмещения, а это повлекло бы за собой расследование, которое, возможно, привело бы к результатам, неудобным в том числе для меня. Я уж не говорю о простой честности. Меня и без того угнетало умолчание в случае с машиной… Нет, если хорошенько подумать, требования страховой выплаты допускать нельзя. Придется, стиснув зубы, просто смириться с потерей купленного на мои деньги гардероба, полок, этажерки, обоев (ну, их-то давно было пора переклеить) …и любым способом предотвратить возможные страховые претензии Эдварда. С великой неохотой я разложила обратно по ящикам все эти отвратительные малиновые рубашки, лиловые и лимонные пижамы, предназначенные для уничтожения. И уселась ждать…
Ждать пришлось ужасающе долго. Доклад был давно закончен, глаза устали читать, а мина все не взрывалась. Неужели Эдвард и механик такой дрянной, что механизм вообще не сработает? Если так, придется мне торчать тут без сна до самого его возвращения! Целую неделю! Я собралась с последними силами и пообещала себе: если в ближайшие полчаса ничего не случится – черт с ним, как-нибудь открою шкаф. Настроение у меня, естественно, испортилось, и я стала строить планы на завтра, злорадно прикидывая, как бы посильнее уязвить и унизить Эдварда. Теперь, когда его подробный отчет об этом унижении лежит у меня на столе, я могу быть собой довольна… Тогда же, сидя у шкафа, я определилась со своими окончательными намерениями относительно племянника.
