– Представь себе, мне известно, откуда он взялся, – парировал я его выпад. – Из Румынии, а там, надо полагать, ни дорог нормальных нет, ни автомобилей.
– Тогда и ванные комнаты в этой стране большая редкость. – Спенсер опять влез со своим замечанием.
– Не слишком ли плохо вы оба думаете о румынах? – проговорил Барраклаф. – Из рассказа Латимера ясно, что там имеют понятие о ванных комнатах. Я думаю, у них есть автомобили – это все же Европа, – и они представляют, что значит ездить в дождь.
– Нет, – возразил я, – не все знают, что значит ездить в дождь, потому что не везде такой климат, как в Англии. Не все такие страдальцы, как мы. Есть немало мест, где ездить на автомобиле можно только в хорошую погоду, а в ненастье ни по какой дороге не проедешь. Возможно, именно так обстоят дела в Румынии.
– Позволь тебя спросить, Николас, а ты вообще имеешь хоть какое-то понятие о румынском климате? Ты действительно знаешь, что на машине там можно ездить только в сухую погоду, или это твои домыслы?
Ну какой мог задать вопрос Спенсер? Конечно, дурацкий. Лишь бы меня задеть.
– Я знаю географию в пределах школьной программы, – с достоинством ответил я.
– И что же?
– То, что я уже сказал.
– Ты, наверное, учился в какой-то особенной школе, где давали особенные практические знания.
– Вот именно. Можешь ухмыляться, сколько хочешь. Даже если ты закончил какую-то знаменитую привилегированную частную школу, это не повод для оскорблений.
– Да остановитесь вы оба! – не выдержал Барраклаф. Я и не знал, что он может быть таким строгим. – Вы забыли, что мы обсуждаем? Какой галстук кто носил в школе? Или, может быть, румынский климат? Нет, перед нами важный вопрос – как отнестись к Тонеску и его изобретению.
– Ты совершенно прав, – подхватил Спенсер. – Николас постоянно уводит разговор в сторону.
Подумать только, какая наглость!
– Латимер обвинил меня в том, что я отвергаю его предложение с порога, – задумчиво проговорил Барраклаф. – Это неверно. Я только призываю вас к осторожности. Надо все тщательно обдумать и взвесить, а не хвататься за неизвестное изобретение очертя голову. Лично у меня проект Тонеску вызывает серьезные сомнения.
– И что ты предлагаешь? – спросил я.
– В первую очередь посмотреть, что это за средства от запотевания стекол, и самим проверить его действие.
В его словах был резон, и я согласился.
– А во-вторых, – продолжил он, – принимать заказ следует только после получения существенных финансовых гарантий.
– Что ты имеешь в виду?
– Предоплату.
Тут меня словно подбросило на стуле.
– Так это же самый верный способ загубить дело. Любой, кому ты такое предложишь, обидится.
– Любой, но не мистер Тонеску, – возразил Барраклаф. – Ты сам сказал, что этот человек не слишком сведущ в наших порядках. Так ему можно сказать, что у нас принято платить вперед. Я слышал о подобных случаях. Но если убедить его не удастся – ты можешь мотать головой сколько угодно, Латимер, я все равно уверен, что такое возможно, – но если он не согласится, то ему можно напомнить его собственные сетования о трудностях вывоза за границу румынской валюты. Кстати, я попробую проверить, насколько это верно.
– Я думаю, – вмешался Спенсер, – Тонеску сочтет это весьма разумным. Если, конечно, растолковать ему все должным образом. Это и Николасу должно быть понятно.
– Зря надеетесь, – хмыкнул я. – В отличие от вас я с ним общался. Тонеску очень темпераментный.
Спенсер кивнул:
– Ну и хорошо. Пусть будет темпераментным. Это его дело. Но я согласен начать работать с ним только после выполнения условий, которые назвал Барраклаф.
– Иными словами, вы оба отвергаете предложение только потому, что оно исходит от меня.
– Ты как ребенок! – воскликнул Спенсер.
Надо же, какой наглец! Я этого ему никогда не забуду. Он отвергает все мои предложения без исключений и перед этим обязательно их высмеивает. Что за человек?
Обсуждение затянулось. Барраклафу кое-как удалось навести порядок, и в конце концов мы приняли решение начать сотрудничество с Тонеску только после выполнения двух названных выше условий. Ничего не поделаешь, мне пришлось с этим согласиться.
Но, разумеется, за то, что я нашел такой замечательный заказ, меня никто не похвалил. Я уже упоминал в начале этих записей, что не намерен дальше терпеть выходки этого клоуна. Все-таки есть предел, до которого можно позволять дураку разваливать бизнес. Конечно, и Барраклаф не намного лучше, но все же главная моя беда – это Спенсер. Нельзя ни на минуту забывать о том, что он должен быть устранен.
Мало того, что меня забыли поблагодарить за проявленную инициативу, так еще этот нахал выступил с обвинениями, будто я отбираю у него работу. Представлять клиента – это, видите ли, его прерогатива.
Я ему ответил как положено:
– Я вынужден выполнять твою работу, потому что ты ничего не делаешь.
– Ты на себя посмотри, – тут же нашелся он. – Тоже мне работник. От своей работы отлыниваешь, а в чужую лезешь. Представляю, какой бы ты поднял крик, если бы я осмелился придумать рекламу. А тут, пожалуйста, нашел на выставке какого-то придурка и притащил сюда, чтобы мы с Барраклафом плясали под твою дудку.
– Собираешься снова завести разговор о консервной фабрике?
– А почему бы и нет? Мы ведь с этим так ничего и не решили.
– Но это не причина отказываться от заказа Тонеску.
– А почему бы не принять и то и другое? И я прошу тебя понять одну важную вещь: хочешь вмешиваться в мои дела – пожалуйста, только не обижайся, если я стану вмешиваться в твои.
Я насмешливо улыбнулся:
– Думаю, с моими делами тебе, профану, будет не так просто справиться.
Обычно Спенсер делал вид, будто мои слова ему безразличны. Но теперь эта тактика в первый раз дала сбой. Он большей частью вел себя сдержанно, а тут взорвался по ничтожному поводу. Видимо, ему не понравилась правда. Спенсер резко вскочил на ноги, едва не перевернув стол. Я даже подумал, что он полезет драться. Но, слава богу, все обошлось. Спенсер лишь грязно выругался, а затем ринулся к себе в кабинет, с шумом захлопнув дверь.
То, что между нами не все ладно, вовсе не обязательно было афишировать перед Томасом, мисс Уиндэм и посыльными.
Нет, дальше такое безобразие терпеть невозможно. То, что Спенсер должен быть устранен, теперь у меня сомнений не вызывало. Осталось придумать, каким способом. Может, устроить так, чтобы заподозрили Барраклафа? Всего лишь заподозрили, без доказательств. До суда дело не дойдет, но он напугается до смерти. Нет, пожалуй, не надо. Во-первых, это не так просто, во-вторых, он нужен «Агентству». Всегда на месте, может отвечать на звонки, принимать посетителей, как-никак один из руководителей. Не ахти какой важный, но все же.
