Чосера охватили сомнения. Как долго он знает Кадо? Этот человек спас их, помог бежать из замка Гюйак, но кто знает, что стоит за их побегом: интриги, сговор? Ведь как ни крути, бегство удалось на удивление легко, если не считать спуска по веревке. Кроме того, кто может дать гарантию, что они спозаранку смогут беспрепятственно покинуть город, если поместятся на ночлег внутри этого города-крепости? В нужный момент городские ворота могут оказаться запертыми. Стражники наверняка проверяют всех, кто въезжает и выезжает из города. А Чосеру во что бы то ни стало нужно попасть в Бордо, причем как можно скорее.
— Спасибо, Жан, — поблагодарил он. — Но мы предпочли бы устроиться где-нибудь на отшибе. Например, вот здесь.
Он показал на приземистый дом в конце пристани. Над дверью болталась косо приколоченная нелепая вывеска, изображение невозможно было разобрать.
— Но ведь это для рыбаков, матросни и прочего сброда, — изумился Кадо.
— Всякий труд почетен, — коротко заключил Чосер, — их — не хуже нашего. Вы, если хотите, оставайтесь в городе.
Внутренне он приготовился к тому, что Неду Кэтону с Аланом Одли не понравится его выбор, однако молодые люди промолчали — быть может, после стольких приключений научились осторожности в пути — и последовали за ним к портовой гостинице. Жану Кадо ничего не оставалось, как присоединиться. Гасконец лишь пожал плечами и завел глаза к небу, будто жалуясь Всевышнему на упрямство этих англичан.
В гостинице под неудобочитаемой вывеской пахло сыростью. Брусья стен выглядели так, словно их только что вытащили из воды. Откуда-то из внутренних помещений навстречу гостям вышла хозяйка, на ходу вытиравшая руки о забрызганный рыбьей кровью передник. Хозяйка запросто, но с материнским радушием приветствовала вошедших и предложила им комнату в мансарде, где стояло полдюжины кроватей, но ни одна не была занята.
Снаружи быстро темнело. Хозяйка принесла тушеной рыбы, квохча, как курица, вокруг гостей. И хотя кушанье состояло большей частью из голов, хвостов и костей, Нед галантно ответил, что это лучшее из всего, чем им приходилось питаться последние несколько недель. После ужина начали готовиться ко сну. К ним в комнату так никого не подселили. Джеффри не спалось. Каждый день и каждую ночь происходит нечто чрезвычайное. Интересно, что случится сегодня? Чтобы отвлечься от мрачных ожиданий, он попытался представить встречу с Джоном Гонтом. Первое, что надо сделать, — это вернуть футляр с его так и не распечатанным содержимым, который по-прежнему висел на шее. Любопытно узнать, какую тайну хранит в себе этот футляр, но вряд когда-либо это удастся.
Как-то Джон Гонт отнесется к нему после провала миссии? Похоже, англичане уже потеряли Гиень. Даже если представить, что Анри де Гюйак не умер и присягнул английской короне, это едва ли уменьшило бы вероятность войны. Сам по себе приезд Гонта в Аквитанию свидетельствовал, что дипломатические аргументы исчерпаны. Гонт, не в пример его брату Эдуарду, обладал хитростью и коварством. Но прежде всего он был солдатом.
Чосер, не лишенный амбиций, слегка улыбнулся в темноте. Надо же, как судьба свела его с этим человеком! Можно сказать, связала. Они часто встречались и беседовали, так как Филиппа, жена Джеффри, приходилась старшей сестрой Кэтрин Свайнфорд, с недавних пор возлюбленной Гонта, — по крайней мере, в придворных кругах ходили такие слухи. Чосер верил в эти слухи, они его радовали. Если дело обстоит именно так, то невестка Чосера приобрела в королевстве завидное положение: как-никак, фаворитка сына короля.
При всем при том Джон Гонт, герцог Ланкастерский, любил свою жену не меньше любовницы. Бланка умерла в конце прошлого года, лишь на три месяца пережив Филиппу, королеву Англии. Лишившись матери и жены, Гонт практически в одночасье остался один. Овдовевший и свободный, он навряд ли нашел быстрое утешение у Кэтрин, поскольку та все-таки была замужем. Чосер был с ее мужем примерно одних лет. Гонт чуточку моложе. Муж Кэтрин был энергичным человеком, воином и входил в свиту Гонта. Не исключено, что герцог Ланкастерский привез мужа своей любовницы с собой в Аквитанию. Случись что-нибудь с Хью Свайнфордом — не приведи Господь, конечно! — Гонт с Кэтрин сочетались бы браком в лоне святой церкви и со всей пышностью государственной церемонии, это был лишь вопрос времени, как полагал Чосер. Он уже написал поэму, в которой иносказательно почтил память почившей Бланки, и показал ее Гонту. Поэма явно пришлась герцогу по сердцу, хотя и оживила вновь его горе. По идее, Джеффри Чосеру предстоит воспеть в стихах второй брак третьего сына короля. Сам Бог велит это сделать. Это могло бы загладить в глазах Гонта неудачу с миссией в Аквитании. Хорошо бы снова начать писать стихи. Он мог бы набросать поэму о женитьбе в виде сна… и, приступив к обдумыванию своего замысла, он, должно быть, провалился в собственный сон.
Но это был тревожный сон с тревожными видениями. Ему привиделась долговязая фигура лжемонаха Губерта, шагающего сквозь призрачные ивы на острове. Какие-то одетые в черное люди сползали в темную воду и плавали на манер лягушек, судорожно подергивая конечностями. Надвинулась гроза, и по земле забарабанили крупные капли. Следом прозвучал громовой раскат — самый громкий раскат, какой он когда-либо слышал — и небосвод прорезала яркая вспышка молнии.
В этот момент Чосер проснулся, и до него дошло, что гром был настоящим. Отсвет зловещей огненной вспышки озарил косой потолок. Опять то же самое… о боже, подумал он, только не это. Снаружи и, как казалось, издалека доносился шум, крики и вопли, да такие громкие, что звенело в ушах. Спотыкаясь, Чосер рванулся к затянутому промасленным пергаментом окну. Двое остальных обитателей комнаты толкались у него за спиной.
Река была в огне!
Берег с прилегающими постройками тонул в дыму. Дым клубился вдоль береговой кромки, вздымаясь черными столбами на фоне рассветного неба. Сквозь плотную завесу дыма пробивались языки пламени.
Нет, горела не река, а один из пришвартованных у пристани кораблей. На море был отлив, уровень воды упал, отчего суда едва выглядывали из-за края пристани. Но Чосер все-таки разглядел, как огонь охватил борт корабля, пламя разгорелось сильнее, и вот уже все судно с беспомощно мечущимися по палубе людьми было объято пламенем.
Едва осознавая происходящее, Чосер выбежал из гостиницы. В лицо ударила волна жара. В клубах дыма нечем было дышать. Пригнувшись, он побежал вдоль причала, пока не вырвался из полосы едкого дыма. Теперь видеть стало легче. Удушливый воздух вызывал кашель, глаза слезились.
Но и сквозь слезы Джеффри смог увидеть то, что ему подсказывала интуиция. Горел и, покачиваясь, погружался в воду именно тот корабль, на котором Джек Дарт доставил в Либурн бомбарды. Джеффри вырвало от ужаса. Он подумал о людях, спавших на борту, — Джеке Дарте с командой и актерах труппы Лу.
В раскаленном воздухе летали искры и тлеющая сажа, которая медленно опускалась на камни причала или на темную гладь реки. На востоке зарделась заря. Люди в смятении разбегались кто куда: одни подальше от ветхих строений на берегу, другие бросились к городским воротам, третьи — среди них, судя по одежде и оружию, либурнская городская стража — напротив, проталкивались к месту пожара. Но ничего уже нельзя было поделать. Стража в шлемах остановилась на безопасном расстоянии. Огонь разгорелся с такой силой, что его было не залить. Пожар начался в носовой части — там и сейчас огонь бушевал всего неистовее — и распространился по всему корпусу судна. Послышалось громкое шипение — это передняя часть корабля еще глубже погрузилась в воду. Из-за крена обнажилась корма. Часть палубы, над которой был растянут тент, пылала особенно ярко. Поблизости у причала стояли другие суда, но, к счастью, не настолько близко к горящему кораблю, и пожар их не затронул.
