– Будь здесь Тиролец, увел бы он у тебя из-под носа твоих друидов, – хмыкнул Люка Лефлоик.
– Тиролец? – не понял Виктор.
– Жорж Муазан, мы его так зовем из-за тирольской шляпы с перьями, – пояснил Фюльбер.
– Тревога! – гаркнула Северина Бомон.
Но было поздно – стойку зазевавшегося Люка Лефлоика уже атаковал низенький чиновник в поношенном рединготе. По книжкам будто ураган пронесся: человечек хватал то одну, то другую с ловкостью жонглера и швырял обратно с небрежностью старьевщика, который роется в куче хлама. Дружно захлопали крышки ящиков – Вонючка, Северина Бомон и Рауль Перо спасали свои сокровища. Открылись они, только когда человечек в рединготе исчез за входной дверью депозитной кассы у Королевского моста.
– Расслабьтесь, Жозеф, книгоубийца сегодня уже не вернется, – шепнул Виктор.
– Какое сегодня число? – сухо спросил молодой человек, и не думая расслабляться.
– Четырнадцатое января…
– Это мой день рождения! И никто меня не поздравил! Вот! – трагически возопил Жозеф. – И палец у меня еще болит!
– Черт! – схватился за голову Виктор. – Совсем забыл! Ужасно сожалею!
– Меня в этом семействе ни во что не ставят!
– Мы загладим вину, даю слово!
– Ага, поздно! Петарды намокли, серпантин порвался, праздник отменяется!
Рауль Перо, с трудом сдерживая смех, заговорщицки подмигнул Фюльберу Ботье.
«Ну здорово – они еще надо мной потешаются! – задохнулся от ярости Жозеф. – Побью обоих, если сейчас же не прекратят!» Он сжал кулаки, к горлу подкатил ком. Молодой человек сделал вид, что не заметил подошедшего к букинистам Гаэтана Ларю, облокотился на парапет и решил, что будет дуться на весь свет, пока не надоест.
– Направляетесь к будущему вокзалу Орсэ? – осведомился у обрезчика сучьев Люка Лефлоик.
– Нет, там с деревьями покончено, я иду на авеню Фридланда – надо привести в порядок каштаны, – ответил Гаэтан.
– Каштаны на авеню высокие, – заметил Виктор. – Для такой работы нужен хороший вестибулярный аппарат.
– О, тут, как в искусстве канатоходцев и воздушных гимнастов, все дело в хорошей подготовке и правильной экипировке. У меня есть пояс с кольцами, к которым крепятся страховочные тросы. С их помощью я забираюсь на дерево шустро, как мартышка, а дальше уже требуется ловкость рук в обращении с садовыми ножницами.
– Если вы ищете мадам Фруэн, она что-то запаздывает, – вмешалась Северина Бомон с озадаченным видом. – Должно быть, решила навестить своих товарок на площади Каира. Да вы вроде бы там и проживаете?
Обрезчик сучьев покраснел и поглубже нахлобучил картуз.
– Верно. Мы там и встретились, она заходила к приятельницам чесальщицам, которые работают на первом этаже моего дома.
– Избавьте меня от деталей, месье Ларю, я вовсе не любопытна, пусть некоторые и обвиняют меня в обратном. Да-да, некоторые из тех, кто печется о сохранении в тайне своих интимных подробностей, – хмыкнула мадам Бомон, покосившись на Вонючку.
Гаэтан Ларю помог Виктору разобрать вторую коробку с журналами. В процессе он наступил на развязавшийся шнурок, покачнулся и упал бы, если бы Виктор не подхватил его в последний момент.
– О черт! Они по десять раз на дню развязываются!
– Вам бы поосторожней быть со шнурками, при вашем-то ремесле, – сказала Северина Бомон.
– Не беспокойтесь, когда я пристегиваю пояс со страховочными тросами, чувствую себя надежнее, чем всадник в седле со стременами. К тому же, чтобы забраться на дерево и обкорнать верхушку, я надеваю сапоги.
– Ваша униформа похожа на одежду почтальона, месье Ларю. Не откажите мне в любезности передать это письмо вон тому угрюмому молодому человеку. Скажите ему, что… – Виктор прошептал несколько слов на ухо обрезчику сучьев, и тот, кивнув, отправился выполнять поручение.
– Месье Пиньо, это послание было доставлено для вас в книжную лавку, но ваш партнер засунул его в карман, где оно на некоторое время стало пленником носового платка, и запамятовал, а теперь, когда у него появилась необходимость воспользоваться означенным носовым платком, вспомнил и просил меня вручить вам конверт.
– Память у него как решето, – буркнул Жозеф. – Давайте.
Он разорвал конверт и прочел записку:
Уважаемый месье Пиньо,
сообщество увлеченных читателей приглашает вас на торжественный ужин 14 января в 20 часов у Леонарда Липпманна в доме № 151 на бульваре Сен-Жермен по случаю вашего дня рождения.
Весьма рассчитываем на ваше присутствие.
Позвольте выразить восхищение вашим выдающимся талантом романиста-фельетониста.
Фантастическая академия
– Когда вы это получили? – выпалил Жозеф, подскочив к шурину.
Виктор с умным видом изучил письмо и притворился, что пытается вспомнить.
– Вчера утром, если не ошибаюсь, среди прочей корреспонденции, перед тем как пошел к вашей матушке разобраться с утечкой газа.
– Фантастическая академия! Откуда эти чудаки узнали о моем дне рождения? Если это розыгрыш…
– Вероятно, они навели справки. Думаю, глава сего достойного учреждения не замедлит вам это подтвердить.
– Но я не могу сегодня! Айрис, дети, матушка… И потом, кто он вообще такой, этот Леонард Липпманн?
– Владелец пивного ресторана «На берегах Рейна», в двух шагах от улицы Ренн. Полно вам, Жозеф, вы свободный человек или нет? Уверен, никто не посмеет упрекнуть вас в том, что собственный день рождения вы проведете по своему усмотрению.
Букинисты с примкнувшим к ним обрезчиком сучьев бросились наперебой поздравлять счастливого избранника и пожимать ему руку.
– Ну и дела! – восхитилась Северина Бомон. – Глядишь, вас так скоро и во Французскую академию примут. С днем рождения, месье Пиньо!
– Наилучшие пожелания! – хором подхватили остальные.
Фюльбер Ботье так рьяно тряс Жозефу руку от избытка чувств, что чуть не оторвал ее.
– Милый мой мальчик, мне так не хотелось, чтобы ты повзрослел на год раньше времени, поэтому я все откладывал поздравление, поджидая подходящего момента! Ах, годы тают, как мороженое! Когда ты родился, твой отец был горд и счастлив, хвастался тобой напропалую! Это он упросил меня стать твоим крестным. А какой из меня крестный? Я и сам-то нехристь, но согласился в конце концов, ведь от меня только и требовалось, что распить вместе с ним пинту кислого винца и от всей души порадоваться, что у моего друга появился сынишка. Ох, что-то совсем я разволновался, пойду книжки раскладывать.
– А я в лавку, – проворчал Жозеф. – Моему шурину, похоже, до нее дела нет.
Он помахал у Виктора перед носом письмом и зашагал прочь по набережной.
