Книга Коричневые башмаки с набережной Вольтера, страница 63. Автор книги Клод Изнер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Коричневые башмаки с набережной Вольтера»

Cтраница 63

Американцы страдают гигантоманией, прямо как жители Вавилона. Они хотят построить в Нью-Йорке 650-метровое здание – это две Эйфелевых башни! – в честь присоединения к городу предместий. Территория Нью-Йорка увеличится с 10 000 гектаров до 82 000! Его частью станут пять новых кварталов: Манхэттен, Бронкс, Куинс, Ричмонд и Бруклин, где я разместился со всем удобством. А ты еще не надумала побывать во втором после Лондона городе мира и заодно навестить своего старого папочку?

Таша представила себе остров Эллис в бухте Нью-Йорка, огибающее его пассажирское судно и себя на палубе – хрупкую рыжеволосую фигурку, бросающую вызов морю домов, тесно сплотившихся, нависающих над улицами и прохожими, подавляющих. Она уже тонула в этом море, уже шла на дно, когда раздался стук в дверь, а потом в окно. Таша вскочила. Алиса захныкала, что предвещало с минуты на минуту громкий ор, Кошка разразилась мяуканьем, и Таша побежала взглянуть, кто там заявился так вовремя.

– Морис! Вот уж кого не ждала… – Она без особого энтузиазма открыла дверь.

– Бр-р, ужасно продрог, спасибо, что впустила, ласточка! – заулыбался с порога Морис Ломье. – У тебя натоплено. Можно я сразу к печке? Надеюсь, эта симфония не в мою честь?

Алиса ревела, методично повышая тональность, Кошка вторила на свой лад.

– Ты всех разбудил. Пойду приготовлю ей кашку.

– О, прости, пожалуйста! – смутился Морис, шагая за Таша на кухню. – Если б знал, пришел бы попозже. Мими сегодня хозяйничает в галерее, а у меня встреча назначена скоро, и я по дороге к тебе… О, отборные, на рынке брала? – покосился он на миску с яйцами.

– Я Алисе сварю одно всмятку. Порежешь пока для нее хлеб? Маленькими кусочками.

– С удовольствием, я в этом деле мастер!

Если бы Таша не была занята приготовлением детской кашки в другом углу кухни, она бы увидела, как Морис Ломье жадно запихивает в рот ломти хлеба, торопливо намазывая их толстенным слоем масла. Они с Мими опять были на мели, и у Мориса сводило желудок от голода. Он воспользовался тем, что Таша в очередной раз отвернулась, и запустил руку в котелок с холодной говядиной.

– Недурно, и винный соус неплох. Подогреть бы, конечно, но мы безропотно сносим невзгоды, верно? – шепнул он Кошке, которая гипнотизировала его умоляющим взглядом.

Художник попытался со всей приятностью закончить трапезу изрядным куском сыра, но подавился и закашлялся.

– Морис, у тебя бронхит? – забеспокоилась Таша, направляясь с детской мисочкой в спальню.

– Нет-нет, всего лишь простуда. Продуло в конюшнях, сквозняки там… – Он выпил залпом два бокала воды, после чего, отдышавшись и довольно поглаживая живот, пошел за хозяйкой.

Алиса на высоком стульчике, блаженно жмурясь, уже уплетала вкусную кашку.

– Над чем сейчас работаешь? – поинтересовался Морис.

– Готовлюсь к выставке, есть несколько портретов, – ответила Таша. – И подумываю вернуться к карикатуре. Набросала одну – посмотри на тумбочке.

Художник окинул одобрительным взглядом рисунок. На рисунке школьник стоял у доски перед учителем истории и тот спрашивал: «Что происходило в Варфоломеевскую ночь?» – «Ну, евреев резали», – отвечал ученик. «Нет, юноша, – возражал учитель. – До евреев тогда еще не добрались, резали только протестантов».

– И ты думаешь, это опубликуют? – поднял бровь Морис.

– Да, – уверенно кивнула Таша. – В «Пасс-парту». Антонен Клюзель решил проявить объективность и представить в газете все мнения, звучащие в обществе. А я, как ты понимаешь, в этом деле весьма субъективна.

– Но это же опасно, ласточка моя! Тебе надо взять псевдоним.

– Я его уже придумала: назовусь Люмен, в переводе с латыни «свет». А ты-то как относишься к делу Дрейфуса и ко всему, что происходит вокруг?

– О, не вмешиваться в ход событий – мое жизненное кредо.

– Иными словами, тебе плевать на несправедливость, лишь бы она тебе жить не мешала.

– В этом я солидарен с Антоненом Клюзелем.

– Ну, он-то все же иногда восстает против ксенофобов и искренне считает их негодяями.

– Так и я их тоже не жалую, ласточка моя, особенно тех, которые ненавидят индюшек, – сообщил Морис, нагло завладев мисочкой с кашкой и успев незаметно зачерпнуть из нее пару ложек, прежде чем предложить Алисе.

– Какое отношение индюшки имеют к Дрейфусу? – нахмурилась Таша.

– Бедные птички отвержены и прокляты почитателями современного искусства. Моя галерея на грани краха, придется потребовать, чтобы папаша Малезьё забрал свою птицеферму. Но тогда мне понадобятся новые полотна, да такие, чтобы привлекли богатую клиентуру. И автор этих шедевров – ты, моя ласточка! Я согласен на самый что ни на есть скромный процент от продаж!

– Ты хочешь выставить у себя в галерее мои картины? – воззрилась на него Таша.

– Я всегда верил в твой талант. Еще в те времена, когда ты мне позировала с обнаженной грудью – с роскошной грудью, если мне не изменяет память… – Морис вздохнул, рассеянно собирая со стенок мисочки последние крохи каши, отправляя их в рот и не отрывая взгляда от Ташиного корсажа.

– Эй, куда ты уставился? – прикрикнула на него Таша. – А предложение интересное. Пожалуй, у меня найдется для тебя серия портретов, несколько набросков мужского обнаженного тела, парочка сельских пейзажей и натюрморты…

– Прекрасно! И чем раньше все это найдется, тем лучше! Что ж, оставляю тебя с твоими материнскими заботами, ласточка моя. И не забывай мой совет: не лезь в дело Дрейфуса, оно вот-вот перевернет всю страну вверх тормашками. Зачем тебе неприятности? Ты не представляешь, сколько в мире злых людей.

– О, я-то как раз очень хорошо представляю, увы!

– Вчера какой-то свинтус обидел мою Мими. Знаешь, что он ей сказал? «Ваша девичья фамилия Лестокар? Какая-то она не французская!»

Как только Морис Ломье удалился, к дому 36-бис подкатил на велосипеде Виктор. Все время, пока он крутил педали, у него в голове в том же темпе вертелись слова Вонючки: «Муазан-то как уехал в свой Кан, так и не вернулся… Я с трудом могу представить себе Фюльбера, отпиливающего башку мертвецу…»

Когда он вошел в квартиру, Таша, недоумевая, куда делся почти весь хлеб, который она хотела обмакнуть в яйцо всмятку, продолжала кормить дочь. Виктор по очереди поцеловал своих девочек и мимоходом приласкал Кошку.

– Удачный день был? – спросила Таша.

– Он был бы еще удачнее, если бы в лавку не заявился кузен мадам Баллю. Что у нас на ужин?

– Остатки говядины по-бургундски, которую мадам Бодуэн приготовила сегодня утром. Но ты же не собираешься ужинать – всего шесть часов!

– Просто перехвачу кусочек – умираю от голода.

На кухне Виктор, сняв крышку с котелка, обнаружил, что тот пуст, и хотел было выразить возмущение, но тут мысль, не дававшая ему покоя, наконец оформилась: перед тем как Жорж Муазан уехал в Кан, Фюльбер просил его раздобыть вовсе не книгу, а футляр для пистолета, который он подарил Жозефу на день рождения! Стало быть, Фюльбер не виновен?.. Или это ничего не доказывает?..

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация