Договорились, что внутреннее осведомление ГЖУ будет активизировано. Товарищ Мартин создает свою партию, видимо с упором на латышей. Значит, начнется возня, собрания, конференции, доклады. Кто-то да проколется.
Совещание закрылось в полночь. А в одиннадцать утра полковник Таубе входил в помещение посреднической конторы. Навстречу ему поднялся сам директор.
– Здравствуйте, мистер Элиот, – по-английски приветствовал его барон.
Не моргнув глазом, тот ответил по-немецки:
– Ошибаетесь, любезный. Я Карл Наринг. А вы кто?
Таубе повернулся к Фрицу Клауэ и произнес:
– И мистер Мак-Мэй здесь. Чудесно!
Британцы замерли, ошарашенные. Полковник продолжил:
– Господа, шутки кончились. Я Таубе. Надеюсь, вы обо мне слышали. Предлагаю не дурить, а честно объясниться.
Наринг-Элиот упрямо тряхнул седой головой:
– Мы по-прежнему вас не понимаем.
– Хорошо. Сейчас мы вас отвезем на пристань гамбургских пароходов и посадим на один из них. В Гамбурге вас будут ждать представители германской полиции. У них непременно окажутся к вам вопросы. Но есть второй вариант. Желаете его узнать или сразу поедем?
– Ну давайте ваш второй, – осторожно произнес директор. Его помощник по-прежнему молчал, только зачем-то полез в стол.
– Вы за манлихером, что ли? – вяло поинтересовался барон. – Не глупите. На улице мои люди. Итак, на чем мы остановились?
– Что есть второй вариант, – напомнил директор.
– Да. Вы едете на пристань, только на другую, откуда пароходы уходят в Швецию. Это лучше, не правда ли?
– Мы согласны на Швецию, – быстро сообщил Наринг-Элиот. – Что для этого надо сделать?
– Сдать все тайники. Все равно мы их отыщем, только потратим некоторое время. Личные вещи заберете с собой. Как вы понимаете, мы их внимательно осмотрим, но без излишней жестокости. Вот на вас, Элиот, дорогой сюртук, он очень вам идет. Обещаю, что по шву мы его распарывать не станем, только прощупаем.
– Вы позволите один вопрос, барон?
– На чем вы попались?
– Да.
– На убийстве Язепа Титуса.
– То есть? – изумился директор. – Мы тут при чем? Не думаете ли вы, что это мы его прикончили?
– Если бы я так думал, то предложил бы вам проследовать в тюрьму за убийство российского подданного. А я отвезу вас на Гагенсбергскую пристань.
– Тогда прошу пояснить…
– Хорошо, Александр. Я уважаю вас как профессионала и понимаю ваш интерес. У Титуса есть брат. Он живет в глухой провинции и занимается лесом. Насильственная смерть Язепа возмутила его, и он начал собственное дознание.
– Допустим. Но «Дюна»? Как вы ее раскрыли?
– Убитый был одним из ваших агентов.
– Ну и что? Ведь человек, как вы сказали, вел частное дознание. Значит, ему никто не помогал, никакие ваши специальные службы.
– Первое время да. Но он сумел ночью проникнуть в помещение конторы. Увидел манлихер со светящейся мушкой… Кстати, Мак-Мэй, я заберу его у вас на память. Еще кольца с военно-почтовых голубей. Для чего вы их оставили, господа? Это было неосторожно. Короче говоря, младший Титус догадался, что имеет дело со шпионами и обратился ко мне. Да вы его знаете! Тот милый рыжеволосый воришка с порохового завода. Которого вы отправили в фирму «Селлие и Белло» красть капсюли.
– Понятно… Благодарю вас, Виктор, за разъяснение.
– Ну вот и имя мое вспомнили! Давайте, выкладывайте все на столы, будем принимать дела.
Примерно в это же время у Лыкова тоже состоялась важная встреча. Она прошла в ресторане Сороко на Елизаветинской улице, напротив Верманского парка. Время было удобное: завтрак уже закончился, а обед еще не начался, поэтому в зале никого не было.
Цвейберг оказался похож на покойного государя Александра Третьего: такая же лысина, и апостольская борода в придачу. Но взгляд совсем другой. Взгляд очень умного и уверенного в себе человека.
Начал немец холодно:
– Я сделал исключение из правил и назначил вам встречу, которую не планировал. Кадак сказал, что вы позволили себе угрозы в мой адрес, если не приду. Так?
– Мне нужно было переговорить с вами, – спокойно ответил сыщик. – И я добился бы этого любой ценой.
– Даже так? Какой, к примеру?
– Ну, вас привели бы в полицейское управление на допрос.
– По какому поводу?
– Ха! Повод так легко придумать, Теодор Оттонович.
– Вы наглец. Видимо, вам плохо объяснили, кто я в этом городе.
– Почему плохо? Хорошо объяснили. Вы в Риге преступник номер один.
Цвейберг от возмущения потерял дар речи. Потом сделал вид, что встает и хочет уйти. Лыков смотрел на него и усмехался.
– Вы намерены-таки беседовать в полиции? Здесь же удобнее.
– Я… мы…
– Повторю то, что я сказал Кадаку. Меня не интересуют ваши проделки с мантропом, скупкой краденого и фальшивым коньяком. Я ищу убийцу Язепа Титуса. А когда я ищу убийцу, со мной лучше сотрудничать, а не бороться.
– А то что?
– Да плохо будет тому, кто мешает дознанию.
– Опять угрожаете?
– Даже не начинал. Учтите, если я рассержусь на вас всерьез, то могу раздавить. Как червяка. По правде сказать, вы давно это заслужили. Так что лучше не злите меня, а помогите.
– Да чем, черт вас дери?!
– Я ищу так называемых товарищей, которые нанизали Титуса на нож. Знаете их?
– Понятия не имею, о ком вы говорите.
– Поехали дальше. Что вас связывало с Язепом?
– Почему я должен вам отвечать?
– Это в ваших же интересах, Теодор Оттонович. Иначе вы можете понести невосполнимые потери.
– Что вы называете невосполнимыми потерями?
– Ну, когда поплывете на Сахалин, поймете.
– Так. Мне это надоело.
– Давно бы ответили на мои вопросы и вернулись к своим грязным делишкам.
Цвейберг внезапно успокоился. Он откинулся на спинку стула, раскурил дорогую сигару и благодушно сказал:
– Знали бы вы, надворный советник, с кем в паре я, к примеру, разбавляю коньяки.
– Так скажите.
– Учтите, что в случае чего я всегда откажусь от своих слов.
– Даже не сомневаюсь в этом!
– Так вот, Лыков. Моим партнером по коньякам является сам барон Мейендорф.
– Я путаюсь в ваших баронах, их тут как собак нерезаных. Кто такой этот Мейендорф?
– Предводитель лифляндского дворянства и камергер. Очень влиятельный человек при дворе.
