— Анна Дмитриевна не принадлежит более к вашему семейству, ее муж мертв! — тут Маликульмульк повысил голос.
— Она почитает меня за отца и на коленях просила позволения вернуться в мое семейство!
Это и впрямь было похоже на Анну Дивову.
— Она совершила дурной поступок и должна держать ответ, — строго произнес старый Дивов. — Она сама сознает это. Не мешайте нам жить по божеским законам, господин Крылов! Лучше бы, чем беспокоиться о моей невестке, подумали о спасении собственной души.
С тем он, не прощаясь, взялся за ручку тюремной двери.
— Петр Михайлович, из-за дури вашей могут осудить невиновного человека! — еще громче сказал Маликульмульк. — Анна Дмитриевна видела преступников, которые подбросили отраву на бальзамную фабрику Лелюхина! А раз вы запретили ей выходить из тюрьмы и разговаривать с посторонними людьми…
— Именно, что посторонними! — вполоборота ответил Дивов и скрылся за дверью.
Маликульмульк остался стоять посреди улицы, и лишь капрал, ведущий новобранцев, заставил его посторониться, нелюбезно отпихнув с дороги.
Можно наябедничать князю, подумал Маликульмульк, и эту Анну доставят в Рижский замок под конвоем. Но будет ли она говорить? Скорее уж от упрямства замолчит. И надолго.
Он пошел прочь из Цитадели, через замковую площадь — в сторону аптеки Слона, хотя еще не знал определенно, нужно ли говорить с Парротом. Пройдя по Большой Замковой, решил — нет, не нужно, а умнее всего — пойти к фон Димшицу. Взять в кондитерской большой яблочный штрудель и явиться с гостинцем. Может статься, как раз у шулера есть какие-то новости.
— А ко мне присылали от Видау, — сказал фон Димшиц. — Записка ваша прямо воскресила старика. Он боялся, что сестрица убредет неведомо куда, упадет и замерзнет. Ступайте к нему, расскажите подробности!
— Я принес ее туфли, — Маликульмульк предъявил холщовый мешочек. Фрау Векслер сразу же открыла его, разглядела обувку, ощупала, чуть ли не обнюхала.
— Это дорогие туфли, — сказала она, — хорошей работы. Герр Видау достойно содержал сестрицу.
— Если только это действительно она. Бывают и удивительные совпадения, — заметил шулер. — Что ж вы не идете со своей находкой прямо к Видау?
— Мне кое-что кажется странным, любезный друг. Фрау Векслер, вы когда-либо видели сестру Видау?
— В последний раз — несколько лет назад. Она жила тогда в Вольмаре с мужем и детьми, к брату приезжала на Масленицу. Она и до этого часто приезжала.
— Похожа она на брата?
— Как не быть похожей — они чуть ли не близнецы!
Маликульмульк вспомнил тяжелое неприятное лицо мнимой Беренихи — пожалуй, сходство с Видау имелось.
— А что говорили о ней в городе? Не было ли слухов, что она тронулась рассудком?
— Нет, таких слухов не было, но, герр Крылов, она уже в том возрасте, когда это может случиться каждую минуту. Вы лучше ступайте к герру Видау — он вас примет как лучшего друга! А потом — к нам, пить чай и есть ваш чудный штрудель. Я еще приготовлю пышки и пошлю Марту за пимперникелями. Непременно возвращайтесь!
Фон Димшиц усмехнулся — похоже, его невеста что-то затеяла.
— Нет, очаровательная фрау, не получится, — сказал Маликульмульк. Он вовремя вспомнил свой уговор с Демьяном Пугачом. Демьян обещался походить меж складов, повыспрашивать — вдруг кто сознается, кто за перстенек приютил старую немку в тулупе и валенках. Потом же Маликульмульк обещался после вечерней службы сопроводить Демьяна домой и внедрить его в лоно семьи без скандала. Демьян, умоляя об этой услуге, клялся, что ноги его на Клюверсхольме более не будет, и Текуса, слушая его трагическую речь, зажимала уши ладонями и кричала в ответ, что коли он посмеет тут объявиться — будет бит приятелями-перевозчиками.
Маликульмульк, наблюдая, благословлял свой холостой образ жизни.
— Жаль… Но тогда герр Крылов не откажется от чашечки кофея сейчас? Я велю Марте приготовить. А сама нарежу штрудель.
Марта подала на стол кофей и по-немецки сказала про сахар и про сливки. Получилось весьма прилично. Фрау Векслер сияла — не всякая хозяйка умеет выучить горничную. Сияла и Марта — немецкий язык стал ей поддаваться.
Маликульмульк наслаждался этой маленькой домашней сценкой — все же фон Димшиц правильно выбрал себе будущую супругу, его будут окружать уют, милое кокетство, трогательная забота, простенькие незамысловатые радости, и он будет стариться потихоньку, глядя, как растет его дитя или даже двое детей. Тихая гавань… не рановато ли в тридцать три года думать о тихой гавани?.. Или уже поздно?..
— Отчего вы не хотите идти со своей добычей к Видау? — спросил шулер.
— У меня есть некоторые сомнения. Фрау Векслер, сестра Видау останавливалась обычно у него в доме?
— Она бывала у него в доме, но останавливалась, кажется, у родственников мужа, у них просторный дом в предместье. Впрочем, я не знаю… Вам еще кофея?
Фон Димшицу так и не удалось уговорить Маликульмулька сразу идти к Видау.
Сперва нужно потолковать с Демьяном, решил Маликульмульк, вдруг он напал на след или узнал что-то важное. А Видау никуда не денется — он и завтра утром охотно примет канцелярского начальника.
Сбитенщика Маликульмульк обнаружил, как и договаривались, у Благовещенского храма. Прихожане почти все вошли вовнутрь, а Демьян стоял со своей медной кумушкой как неприкаянный. И то — не потащишь ведь ее в храм Божий…
— Пойдем в трактир, ваше превосходительство, — тихо сказал он. — Моя-то злодейка уж грехи замаливает, два часа у нас есть потолковать.
Трактиров у Гостиного двора было множество, на всякий вкус. Маликульмульк потребовал вести себя в тот, что почище. Он надеялся заказать уху (но уж не мневую!) с расстегайчиками, едово сытное и приятное.
Но — редкий случай! — блюдо с расстегайчиками и миску ухи принесли тут же, а Маликульмульк за ложку взялся — да так и остался, слушая рассказ Демьяна.
— Пошел я со своей кумушкой меж амбаров. Вижу — знакомый сторож, Акинфий Петров, с приказчиком ругается. Он в том конце амбар сторожит, у самых огородов. Я подождал, потом к нему подошел, сбитню предложил. От дармовщинки еще никто не отказывался! Слово за слово, я ему: а ты, брат, этой ночью караулил? Он мне: караулил. Я ему: а сказывали, шум тут у вас был, какую-то бабу ловили. Он мне: знать не знаю никакой бабы. Я ему: как же не знаешь, за ней Текуска с Клюверхольма гонялась, баба у нее из дому добро унесла. Он мне: посреди ночи? Я ему: именно что напросилась ночевать, паскуда, а потом посреди ночи смазала салом пятки, да Текуса не дура, спохватилась — и следом… А к нам подошли еще люди, купца Тихона Решетникова молодцы, да извозчики, да еще какие-то, и с ними был нищий Артемка. Артемка мне и делает вот этак…
Демьян скроил дивную рожу, не просто прищурив левый глаз, а еще и верхней губой помогая, при этом слева под вздернувшимся усом открылись зубы до самой десны.
