– Когда и как оно у вас это оказалось?
– Только что взял, когда меня сюда позвали. До этого я не мог двигаться, сидел, как привязанный, потому что мне было строго приказано не вставать с места.
– Превосходно. Вы правильно себя вели. А теперь скажите… Что там? Вы заглядывали?
– Нет! Я же только что ее взял. Господа, возьмите это послание и, если посчитаете нужным, скажите мне, что там. Наверняка там какая-то записка.
– Да, здесь слова. Написано карандашом, – сообщил сыщик, разворачивая бумагу, и передал ее судье, который прочитал записку вслух:
– «Будьте осторожны. Ничего не говорите. Если предадите меня, тоже пропадете».
Последовало долгое молчание. Первым заговорил судья.
– Мсье, – торжественно обратился он к Дево, – именем правосудия позвольте вас поблагодарить. Вы проявили недюжинную рассудительность и мудрость и оказали нам поистине неоценимую помощь. Вы можете что-нибудь добавить?
– Нет, господа. Это все. А вы… Вы больше ничего не хотите спросить? Нет? Тогда я могу идти?
Как видно, судьбе было угодно придержать факты, определившие сам характер расследования, до последнего свидетеля.
Глава XIII
Когда допрос закончился и были отданы необходимые распоряжения, официальные лица задержались на вокзале, чтобы посовещаться.
– Все крутится вокруг этих троих, двух женщин и итальянца. Они сообща замешаны в этом деле, хотя степень виновности каждого сейчас невозможно выяснить, – важно произнес сыщик.
– И все трое на свободе! – прибавил судья.
– Мсье судья, если вы выпишете ордера на арест, мы можем взять их… по крайней мере, двоих, когда посчитаем нужным.
– Немедленно! – вскричал комиссар, как всегда охочий до решительных действий.
– Хорошо. Будем действовать в этом направлении. Приготовьте ордера, – сказал судья, повернувшись к своему секретарю. – А вы, дорогой коллега, – продолжил он, обращаясь к мсье Фльосону, – не могли бы проследить за исполнением? Мадам остановилась в гостинице «Мадагаскар», и найти ее будет не сложно. Об итальянце Рипальди нам сообщит ваш инспектор Блок. Ну а горничную, Гортензию Петипри, придется искать. Вы, разумеется, займетесь и этим.
– Конечно! Я об этом позабочусь. Сейчас должен прийти мой человек, я тотчас отдам распоряжения. Найдите его. – Последние слова были обращены к вошедшему охраннику.
– Инспектор там, – сказал охранник, указывая на соседнюю комнату. – Он только что вернулся.
– Вернулся? Вы хотите сказать, прибыл.
– Нет, мсье, вернулся. Это Блок. Он уходил около часа назад.
– Блок? Значит, что-то случилось. Он принес вести, какую-нибудь хорошую новость. Позовем его, мсье судья?
Когда появился Блок, сразу стало понятно, что с ним случилась какая-то неприятность. Лицо его горело от сильнейшего возбуждения, держался он, как человек, который не может себя простить за совершенную ошибку.
– В чем дело? – резко спросил маленький шеф. – Вы одни, где ваш человек?
– Увы, мсье! Он исчез… Пропал. Я потерял его!
– Это невозможно! Вы шутите? Исчез сейчас, когда он нам больше всего нужен? Нет!
– К несчастью, это так.
– Идиот! Трижды идиот! Вы будете отстранены, уволены! Вы – позор полиции. – Мсье Фльосон рвал и метал, забывая, что совсем недавно против итальянца не было подозрений. Иногда мы склонны наделять других знаниями, которые сами получим намного позже. – Как это случилось? Объясните. Вы наверняка пили. Это либо пьянство, либо обжорство. Вас заманили в какую-нибудь закусочную.
– Мсье, я расскажу все, как было. Когда мы выехали около часа назад, наш фиакр шел обычным маршрутом, по набережной и вдоль реки. Мой человек всю дорогу был очень любезен.
– Еще бы, – прорычал шеф.
– Предложил мне прекрасную сигару, разговаривал… но не о деле, а о Париже. Театры, скачки, Елисейские поля, отели, лучшие рестораны – он знал все, весь Париж, как свои пять пальцев. Я удивился, но он сказал, что часто бывает здесь по делам. Ему не раз поручали следить за известными итальянскими преступниками, и он провел в Париже несколько важных арестов.
– Дальше, дальше! Ближе к делу.
– Примерно на полпути, когда мы проезжали мост Генриха Четвертого, он сказал: «Вообразите, дружище, уже почти полдень, а у меня с завтрака в Лароше маковой росинки во рту не было. Что скажете? Может, перекусим? Совсем немного?»
– И вы, ненасытный обжора, согласились?
– Честное слово, мсье, я был слишком голоден, а как раз в это время у меня обед. В общем, виноват, согласился. Мы зашли в первый попавшийся ресторан. «Встреча друзей», может, знаете, мсье? Отличное заведение, там готовят изумительный рубец по-кански. – Несмотря на волнение, Блок причмокнул мясистыми губами при мысли об этом сочном, но очень жирном блюде.
– Сколько раз повторять, ближе к делу!
– Прошу прощения, мсье, но это часть моего рассказа. Мы заказали две дюжины мареннских устриц и пару бокалов шабли, потом порцию рубца и бутылку – всего одну, мсье – Понте-Кане. Когда перекусили, взяли картошки и немного бургундского, потом ромовый омлет.
– Боже правый, вам нужно выступать толстяком в шапито, а не служить в полиции!
– Все это и привело меня к краху. Этот итальянец ел за троих, и я с ним. Прошу меня простить, мсье, я был так голоден. Но, когда мы дошли до сыра, это был нежный, зрелый камамбер, я наконец наелся.
– А как же ваш долг? Ваши обязанности?
– Я и об этом думал, мсье, но ведь он, этот итальянец, был точно такой же, как я, коллега, и мне нечего было его бояться… До последнего, когда он подсунул мне эту свинью. Я ничего такого не подозревал, когда итальянец достал бумажник (а бумажник этот был набит деньгами, мсье, и я, увидев это, признаюсь, совсем бдительность утратил) и попросил принести счет. Он расплатился итальянской банкнотой. Официант подозрительно покрутил ее в руках и пошел советоваться с управляющим. Через минуту мой встает и говорит: «Наверное, там какие-то сложности с обменом. Схожу, проверю. Я на минуту». Он ушел, мсье, и пиф-паф, больше я его не видел.
– Болван! Как можно жить с такой пустой головой? Почему вы не пошли за ним? Почему упустили из виду?
– Но, мсье, откуда мне было знать? Я же должен был сопровождать его, а не следить. Признаюсь, я поступил неправильно, но кто мог знать, что он захочет сбежать?
Мсье Фльосон не мог не признать справедливости этих аргументов. Только сейчас, в одиннадцатом часу, итальянец попал под подозрение и возник вопрос о его возможном желании сбежать.
– И главное, как хитро он это обставил! – продолжал оправдываться Блок. – Все свои вещи оставил. Пальто, трость, эту книжку… Кажется, это его личная записная книжка…
