Он поехал на восток через Сити к Уайтчепел-роуд, направляясь к шоссе A12. Даже в такую рань – было только семь утра – на улицах уже появились машины, а офисные работники небольшими группками выходили со станций метро. Лондон никогда не засыпает полностью, и коммандеру нравилось это утреннее затишье, первые признаки жизни, которая через пару часов забурлит, легкость, с которой можно было ехать вдоль свободных улиц. К тому времени как он добрался до шоссе A12 и вырвался из щупалец Истерн-авеню, первые розовые проблески на ночном небе переросли в ясную белизну, а поля и изгороди озарились светящимся серым, в котором деревья и кусты казались выписанными с полупрозрачной нежностью японской акварели, понемногу достигая отчетливости и приобретая первые богатые краски осени. Ему пришло в голову, что именно в это время года надо любоваться деревьями. Лишь весной они несут большее очарование. Листья еще не опали, и сквозь дымку увядающего зеленого, желтого и красного проглядывали темные части сучьев и веток.
По пути он размышлял о цели этого путешествия и анализировал причины своего участия – безусловно, нетривиальные – в расследовании смерти неизвестного молодого человека, расследовании, которое уже проведено, подкреплено вердиктом коронеров и считается завершенным, расследовании настолько же окончательно закрытого дела, насколько окончательна была кремация, превратившая тело убитого в прах. Нельзя сказать, что он предложил провести расследование, просто поддавшись порыву. Коммандер обычно руководствовался в работе иными мотивами. Не повлияло в этом случае и желание выдворить из кабинета сэра Элреда – хотя он относился к тому типу людей, чье отсутствие обычно предпочтительнее присутствия. Дэлглиш снова задумался, зачем этот человек интересовался расследованием смерти приемного сына, к которому не был привязан.
Но, возможно, он, Дэлглиш, слишком многое пытался на себя взять. Ведь сэр Элред не из тех, кто выдает свои чувства. Возможно, он испытывал к сыну намного больше, чем позволял себе демонстрировать? Или его преследовало желание узнать правду, какой бы неудобной или неприятной она ни оказалась, как бы трудно ни было ее выяснить? Такие мотивы Дэлглиш мог понять.
За короткое время он преодолел огромное расстояние и меньше чем через три часа доехал до Лоустофта. Много лет он не бывал в этом городе, и в прошлый раз его поразила гнетущая атмосфера упадка и нищеты. Тогда прибрежные отели, в которых летом в более благополучные времена селился средний класс, пестрели вывесками о сеансах игры бинго. Магазины по большей части были заколочены досками, а по улицам понуро бродили люди с мрачными лицами. Теперь все вокруг возрождалось. Заменили крыши, перекрасили дома. Он понял, что попал в город, который с изрядной долей уверенности смотрит в будущее. Переезжая знакомый мост, ведущий к порту, Дэлглиш почувствовал душевный подъем. По этой дороге он ездил на велосипеде, еще будучи ребенком, чтобы купить на причале свежевыловленную сельдь. Он припомнил запах блестящих рыбин, когда их пересыпали из ведер в его рюкзак, и тяжесть самого рюкзака, бьющего по плечам, пока он возвращался на велосипеде в колледж Святого Ансельма с подарком на ужин или завтрак для священников. С удовольствием, прямо как в детстве, вдохнул знакомый острый запах воды и гудрона и вгляделся в стоящие в порту лодки, размышляя, можно ли все так же купить на причале рыбу. Впрочем, повторить те детские ощущения уже не получится, и он больше никогда не вернется в колледж с трофеями, чувствуя себя героем.
Дэлглиш ожидал, что полицейский участок будет похож на те, что он помнил с детства: обычный дом, приспособленный для нужд полиции. А все превращение отмечено синим фонарем, установленным снаружи. Вместо этого коммандер увидел невысокое современное здание, фасад которого прерывал ряд темных окон. С крыши, впечатляя размерами, взмывала вверх радиомачта, а у входа на столбе развевался флаг Соединенного королевства.
Его ожидали. У стойки администратора молодая женщина с приятным суффолкским акцентом приветствовала его так, словно в ее жизни для полного счастья недоставало лишь Дэлглиша.
– Сержант Джонс вас ждет, сэр. Я позвоню, и он сейчас спустится.
Сержант Ирфон Джонс оказался темноволосым парнем худощавого телосложения, чья землистая кожа, слегка тронутая ветром и солнцем, контрастировала с волосами почти черного цвета. Уже с первых слов приветствия стало очевидно, что парень не местный – сложно было не заметить валлийский акцент.
– Мистер Дэлглиш? Я ждал вас, сэр. Мистер Уильямс разрешил, если вы заедете, воспользоваться его кабинетом. К сожалению, шеф сейчас в Лондоне на заседании ассоциации руководителей полицейских служб. Сюда, сэр, пожалуйста.
Проследовав за ним через боковую дверь с вставкой из непрозрачного стекла, а потом вдоль по узкому коридору, Дэлглиш заметил:
– Вы далеко забрались от дома, сержант.
– Так и есть, мистер Дэлглиш. Четыре сотни миль, если быть точным. Понимаете, женился на девушке из Лоустофта, а она единственный ребенок. Ее матушка не слишком хорошо себя чувствует, и Дженни лучше быть поближе. Я перевелся из Говера, как только выдался шанс. Мне тут неплохо, во всяком случае, пока я рядом с морем.
– Но море здесь не то.
– По счастью, несчастных случаев мало. Парнишка первый за три с половиной года. Везде стоят предупреждения, а местные и сами в курсе, что на утесах всякое может случиться. Уже выучили. Да и берег довольно уединенный. Семьи с детишками тут не попадаются. Сюда, сэр. Мистер Уильямс убрал все со стола. Не бог весть какие важные документы, но все же… Кофе будете? Только включить осталось.
На подносе с двумя чашками, ручки которых были аккуратно выровнены, стояли кофейник, банка с этикеткой «кофе», кувшинчик с молоком и электрический чайник. Сержант Джонс быстро, хотя несколько суетливо, со всем справился. Мужчины расположились на двух низеньких стандартных стульях перед окном.
– Я так понимаю, вас вызвали на пляж. Так что произошло? – поинтересовался Дэлглиш.
– На место происшествия я приехал не первый. Сначала там побывал молодой Брайан Майлс, местный констебль. Из колледжа позвонил отец Себастьян, и он сразу поехал. Довольно быстро, не больше получаса прошло. Рядом с телом были только двое: отец Себастьян и отец Мартин. Парнишка был мертв, никаких сомнений. Брайан – он хороший парень, и ему все это не понравилось. Не говорю, что он посчитал обстоятельства подозрительными, но ведь странная какая-то смерть, точно. Он мой подчиненный, поэтому решил посоветоваться. Я был здесь, когда он позвонил незадолго до трех, и так как Маллинсон, наш штатный врач, оказался в участке, мы и поехали на место происшествия вместе.
– На «скорой»? – поинтересовался Дэлглиш.
– Нет, не сразу. Наверное, в Лондоне у коронера есть своя машина «скорой помощи», но здесь, когда нужно перевезти тело, приходится довольствоваться городской службой. Машина была на вызове, поэтому мы его перевезли примерно часа через полтора. Когда мальчика доставили в морг, я переговорил с офицером при коронере: тот был уверен, что коронер запросит криминалистическую экспертизу. Мистер Мелиш очень осмотрительный человек. Тогда и решили считать, что это смерть при подозрительных обстоятельствах.
