– Но он не наследник? – уточнил Дэлглиш.
– Нет. К сожалению, он незаконнорожденный. Завещание мисс Арбетнот составила очень подробное и своеобразное. Не думаю, что наша уважаемая леди когда-либо серьезно верила, что колледж закроют, но мой предшественник, который вел в то время дела семьи, подчеркнул, что нужно предусмотреть такую вероятность. Совершенно верно. В завещании сказано, что недвижимость и вещи в колледже и церкви, которые дарила мисс Арбетнот и которые будут в наличии во время закрытия, следует разделить поровну между всеми прямыми потомками ее отца при условии, что они были рождены в браке между прихожанами англиканской церкви, заключенном в соответствии с английским законодательством.
– Весьма необычная формулировка, – удивился Дэлглиш, – «в браке, заключенном в соответствии с английским законодательством».
– Не совсем. Мисс Арбетнот была обычным представителем своего класса и возраста. Когда дело касалось недвижимости, люди, жившие в викторианскую эпоху, всегда чутко относились к возможному появлению зарубежных истцов, законность притязаний которых была сомнительной, потому что они рождались в иностранных браках, заключенных не по нашим правилам. Есть печально известные случаи. Если не удается установить законного наследника, то имущество, движимое и недвижимое, должно быть поделено, опять же в равных долях, между священниками, постоянно проживающими в колледже на время закрытия.
– Тогда получается, что выгодоприобретателями становятся отец Себастьян Морелл, отец Мартин Петри, отец Перегрин Гловер и отец Джон Беттертон. Как-то жестоко по отношению к Рафаэлю, вы не находите? Предположу, что его незаконнорожденность сомнений не вызывает?
– По первому пункту я бы с вами согласился. Естественно, отец Себастьян не мог не заметить подобную несправедливость. Еще два года назад, когда вопрос о закрытии колледжа впервые встал ребром, он завел со мной этот разговор. Его, как и следовало ожидать, действительно расстраивают условия завещания, и он предложил, чтобы в случае закрытия колледжа между лицами, получающими долю имущества, были достигнуты кое-какие договоренности и Рафаэль тоже получил определенную компенсацию.
В принципе, конечно, наследство можно разделить иначе, если об этом договорятся лица, которые его получают, но здесь все сложнее. Я поставил отца Себастьяна в известность, что не могу дать быстрых и легких ответов на вопросы, касающиеся права распоряжаться этой собственностью. В церкви, например, висит картина, которая стоит баснословных денег. Мисс Арбетнот передала ее церкви именно для того, чтобы она висела над алтарем. И что делать, если церковь останется действующей? Перевозить картину или как-то договариваться с тем, кто будет главным в этой церкви, чтобы она осталась? Вот недавно назначенный попечитель, архидьякон Крэмптон, спит и видит, чтобы картину сняли прямо сейчас: или перевезли ее в более безопасное место, или продали, а деньги передали епархии. Он бы вообще вывез все ценные вещи. Я говорил, что не стоит принимать таких опрометчивых решений, но он может настоять на своем. Влияния у него достаточно. К тому же подобный шаг гарантирует, что, когда колледж закроют, в выигрыше останутся не отдельные личности, а церковь.
Еще одна проблема – что делать со зданиями. Признаюсь, я не вижу для них очевидного применения, а через двадцать лет их может уже и не быть. Море стремительно надвигается на этот берег. И размывание существенно влияет на их стоимость. Скорее всего, большую ценность имеет движимое имущество – даже не принимая во внимание картину, – в особенности серебро, книги и предметы обстановки.
– И еще папирус Святого Ансельма, – сказал Дэлглиш и снова почувствовал, что упоминать его не стоило.
– По-видимому, – сказал Перроне, – он тоже перейдет в руки наследников. Хотя тут могут возникнуть определенные сложности. Но если колледж закроют и следующего директора попросту не будет, тогда папирус станет частью наследуемого имущества.
– Но это, вероятно, большая ценность, не важно, подлинник или нет.
– Папирус представляет существенную ценность для человека, которому нужны деньги или власть, – объяснил Поль Перроне.
«Например, для Элреда Тривза, – подумал Дэлглиш. – Хотя едва ли Тривз мог умышленно внедрить своего приемного сына в колледж с целью завладеть папирусом Святого Ансельма. Даже если предположить, что он знал о его существовании».
– А незаконнорожденность Рафаэля, я так понимаю, сомнений не вызывает? – уточнил он еще раз.
– Конечно, нет, коммандер, конечно, нет. Его мать, пока была беременна, не скрывала того, что она не замужем, да и не стремилась изменить положение вещей. Имени отца она не открыла, хотя презрение и ненависть к нему выражала сполна. Когда родился ребенок, она в прямом смысле слова бросила его у колледжа в корзинке, приложив такую записку: «Вы должны заниматься благотворительностью, так потренируйтесь на этом бастарде. А понадобятся деньги, обращайтесь к моему отцу». Записка сохранилась здесь, среди бумаг Арбетнотов. Необычный поступок для матери.
«Это точно, – подумал Дэлглиш. – Бывает, женщины оставляют своих детей, иногда они их даже убивают. Но здесь чувствовалась сознательная жестокость, к тому же эта женщина не страдала от нехватки денег или друзей».
– Она тут же уехала за границу и, полагаю, лет десять колесила по Дальнему Востоку и Индии. Бо́льшую часть времени она, видимо, провела в компании подруги, женщины-врача, которая покончила жизнь самоубийством незадолго до возвращения Клары Арбетнот в Англию. Сама Клара скончалась 30 апреля 1988 года от рака в хосписе «Эшкомб-хаус» на окраине Нориджа.
– И так и не увидела своего ребенка?
– Не видела и не проявляла никакого интереса. К сожалению, она умерла молодой. Впоследствии-то все могло измениться. Ее отец женился уже за пятьдесят и, когда родился внук, был довольно старым. Он бы с ним не справился, да и не горел желанием. Зато он учредил небольшой трастовый фонд. Директор, возглавлявший в то время колледж, стал после его смерти опекуном по завещанию. Фактически домом для Рафаэля всегда был колледж. Священники хорошо заботились о мальчике. Его отправили в частную начальную школу, чтобы дать возможность пообщаться с другими мальчишками. И я считаю, они поступили мудро. Потом он отучился в частной средней школе. Средств трастового фонда как раз хватило на такие траты. Но бо́льшую часть каникул он проводил в колледже.
Зазвонил телефон на столе.
– Салли говорит, – сказал Поль Перроне, – что прибыл следующий посетитель. Вы хотите еще что-то узнать, коммандер?
– Спасибо, я уже все узнал. Не уверен, насколько важным все это окажется на практике, но я рад, что мне обрисовали полную картину. Спасибо, что посвятили мне так много времени.
– На мой взгляд, мы слишком далеко ушли от смерти бедного мальчика, – сказал Перроне. – Вы же сообщите мне результаты расследования? Я попечитель, поэтому лицо заинтересованное.
– Совершенно верно.
Дэлглиш дал ему обещание и вышел на залитую светом улицу, навстречу взмывающему к небесам величию церкви Святой Мэри Мэнкрофт. В конце концов, предполагалось, что это будет отпуск. И у него есть право потратить хотя бы один час в свое удовольствие.
