Когда Дэлглиш вошел, Тривз посмотрел на него из-под густых бровей в упор, явно оценивая.
– Думаю, вы знакомы, – предположил Харкнес.
Мужчины обменялись рукопожатием. Рука сэра Элреда оказалась холодной и сильной. Впрочем, он сразу отдернул ее, будто подчеркивая формальность жеста, и сказал:
– Мы знакомы. Виделись на встрече в министерстве внутренних дел в конце восьмидесятых. Я прав? По поводу трущоб. Не знаю, зачем я только в это впутался.
– Ваша корпорация щедро поддержала один из проектов оздоровления неблагоприятных районов. Наверное, вы хотели удостовериться, что деньги были потрачены не зря.
– Пожалуй. Обычно на это сложно рассчитывать. Молодежь хочет получить высокооплачиваемую работу, ради которой стоит вставать утром, а не учиться ради работы, которой в реальности не существует.
Дэлглиш вспомнил ту встречу. Очередное пропагандистское мероприятие, организованное по первому разряду. Почти никто из присутствовавших там старших офицеров или министров не рассчитывал на многое. Немногое и получили. Тривз, припомнил коммандер, задал несколько уместных вопросов, выразил скептицизм по поводу ответов и ушел до того, как министр подвел итог. Почему он вообще решил прийти, действительно хотел посодействовать? Возможно, это тоже был всего-навсего пиар-ход.
Харкнес неопределенно махнул рукой в направлении черных вращающихся стульев, выстроенных в ряд у окна, и пробормотал что-то насчет кофе.
– Нет, спасибо. Я кофе не буду, – ответил Тривз таким тоном, будто ему предложили какой-то невиданный напиток, неуместный в десять сорок пять утра.
Они расселись с настороженным видом, словно три мафиозных босса, которые планируют разобраться со сферами интересов. Тривз бросил взгляд на часы. Вне всякого сомнения, на эту встречу было отведено определенное время. Он пришел, когда ему было удобно, без предупреждения, не сообщив, о чем пойдет речь. Понятно, что это играло ему на руку. Он прибыл в полной уверенности, что любой старший офицер найдет для него время. И оказался прав.
– Мой старший сын, Рональд – к слову, приемный, – погиб десять дней назад в Суффолке, – начал он. – Рухнула скала. Хотя точнее было бы сказать, обвалился песок. Те скалы южнее Лоустофта с семнадцатого века подтачивает море. Он задохнулся. Рональд учился в теологическом колледже Святого Ансельма на озере Балларда. Это учебное заведение Высокой церкви, в котором готовят священников. Все эти ритуалы, благовония…
Он повернулся к Дэлглишу.
– Вам же это знакомо? Ведь ваш отец был приходским священником?
Каким образом, недоумевал Дэлглиш, сэр Элред об этом узнал? Вероятно, ему когда-то об этом рассказали, и, припомнив сей факт, он попросил одного из своих служащих проверить его перед встречей. Этот человек полагал, что необходимо обладать максимумом информации про тех, с кем собирался иметь дело. И если информация носила дискредитирующий характер, тем лучше. Любые, самые незначительные личные данные, о которых не распространялась другая сторона, создавали потенциально полезный для него перевес сил.
– Да, он был приходским священником в Норфолке.
– Ваш сын учился, чтобы принять духовный сан? – поинтересовался Харкнес.
– Если обучение в Святом Ансельме готовило его к чему-то иному, то я об этом не знаю.
– В газетах упоминали о его смерти, но не помню, чтобы читал о расследовании, – сказал Дэлглиш.
– Вы и не читали. Расследование провели довольно тихо. Смерть от несчастного случая. По-хорошему, конечно, они должны были вынести открытый вердикт
[1]. Если бы начальство колледжа и большая часть персонала не сидели бы там словно члены комитета бдительности в черном облачении, то коронер, может, и набрался бы смелости вынести истинное решение.
– Сэр Элред, а вы присутствовали?
– Нет. Там были мои представители, а сам я в то время улетел в Китай. Вел в Пекине переговоры по сложному контракту. И вернулся лишь на кремацию. Для этого мы привезли тело в Лондон. В колледже провели что-то вроде панихиды – кажется, ее называют заупокойной службой, – но мы с женой на ней не присутствовали. Я никогда не чувствовал себя там ком-фортно. Сразу после следствия мой шофер вместе еще с одним водителем забрали «порше» Рональда, а колледж передал его вещи, бумажник и часы. Норрис – мой водитель – привез пакет. Вещей было немного. Студенты стараются обходиться минимумом одежды: пиджак, две пары джинсов, обычные рубашки и свитера, ботинки и черная сутана, которую они должны носить. Конечно, у него были и какие-то книги, но я сказал, что их следует передать в библиотеку. Странно, насколько быстро можно стереть чью-то жизнь. А два дня назад я получил вот это.
Он неторопливо достал бумажник, развернул листок и протянул его Дэлглишу. Взглянув на записку, Дэлглиш передал ее заместителю комиссара, а тот прочитал вслух:
– «Почему вы не интересуетесь смертью сына? Никто ведь не верит в несчастный случай. Эти святоши будут скрывать все, что угодно, лишь бы сохранить свое доброе имя. Нужно пролить свет на то, что творится в колледже. Вы позволите, чтобы им все сошло с рук?»
– Я считаю, это почти обвинение в убийстве, – сказал Тривз.
Харкнес передал записку Дэлглишу.
– Однако улик нет, нет предположительного мотива и не назван подозреваемый. Разве не похоже это послание на проделки какого-то шутника? Возможно, кто-то просто хочет доставить неприятности колледжу.
Дэлглиш передал записку обратно Тривзу, но тот лишь нетерпеливо отмахнулся и продолжил:
– Есть и другие варианты. Полагаю, вы не станете их исключать. Лично я к этому отнесся более серьезно. Конечно, письмо напечатано на компьютере, поэтому шансов обнаружить какие-нибудь характерные петли у букв «ж» и «х», на которые всегда обращают внимание в детективах, нет. И не трудитесь снимать отпечатки пальцев. Я это уже сделал. Конфиденциально, естественно. Безрезультатно, как и ожидалось. На мой взгляд, автор явно образован. Он – или она – правильно расставляет знаки препинания. В век безграмотности я бы предположил, что это больше указывает на человека среднего возраста, а не на молодого.
– К тому же вас явно старались подтолкнуть к каким-то действиям, – заметил Дэлглиш.
– Не понимаю.
– Ну, вы же пришли сюда, сэр.
– Вы упомянули, что усыновили мальчика. А что известно о его происхождении? – поинтересовался Харкнес.
– Его как такового и нет. Мать родила в четырнадцать, отец годом старше. Ребенка зачали возле бетонной опоры под развязкой трассы Уэстуэй. Белый и здоровый новорожденный – желанный товар на рынке усыновления. Откровенно говоря, нам вообще с ним повезло. А к чему вопрос?
– Вы сказали, что рассматриваете записку как обвинение в убийстве. Скажите, а кто-нибудь выигрывает от его смерти?
