– То есть они вам сами облегчили задачу. С другой стороны, как можно воровать у людей, которые тебе доверяют?
В эту секунду Дэлглиш почувствовал в своем голосе нотку презрения, а в глазах Кейт застыло немое удивление. Он отметил, что почти позволил собственным эмоциям вмешаться в ход допроса.
– Я не собирался никому вредить, я и не смог бы никому навредить. – Сертис произнес эти слова с большей уверенностью, чем раньше. – Даже если бы мне удалось украсть эту просвиру, никому в колледже не стало бы от этого хуже. Об этом даже никто не узнал бы. Всего лишь одна просвира. Ей цена-то меньше пенни.
– Итак, давайте вернемся к тому, что именно произошло в субботу ночью, – сказал коммандер. – Опустим извинения и оправдания, будем придерживаться фактов, всех фактов.
– Ну, как я и говорил, я вышел примерно без четверти двенадцать. Везде было темно, завывал ветер. Свет горел только в одной из гостевых комнат, но шторы были задернуты. Я отпер своими ключами заднюю дверь в колледж, потом прошел через кладовую и попал в главную часть здания. Я взял с собой фонарик, поэтому свет включать не было необходимости, но у подножия статуи Мадонны с младенцем лампа горела. Я подготовил историю на случай, если кто-нибудь объявится: вроде я заметил в церкви свет и шел за ключами, чтобы проверить. Неубедительное объяснение, но я не думал, что придется к нему прибегнуть. Я взял ключи и вышел обратно так же, как пришел, закрыв за собой дверь. Потушил в галерее огни и держался у стены. С врезным замком в ризницу проблем не возникло, его все время смазывают, и ключ повернулся легко. Я осторожно открыл дверь, посветил себе фонариком и выключил сигнализацию.
Мне стало казаться, что это не так страшно и все получится; пока все шло просто. Естественно, я знал, где должны были находиться просвиры – справа от алтаря в нише, над которой горела красная лампочка. Там хранятся освященные просвиры на случай, если кто-то заболеет, а еще иногда их берут на святое причастие в одну из деревенских церквей, где нет священника. Я взял с собой конверт – он лежал в кармане – и в него собирался положить просвиру. Но когда открыл дверь в церковь, то увидел, что там кто-то есть.
Снова повисла пауза. Дэлглиш устоял перед искушением высказаться или задать вопрос. Сертис повесил голову и сцепил пальцы, словно вспоминать внезапно стало трудно.
– В северном конце церкви над «Страшным судом» горел свет, – сказал он. – И там кто-то стоял, кто-то в коричневом плаще и в капюшоне.
Тут не выдержала Кейт:
– Вы его узнали?
– Нет. Частично его закрывала колонна, и свет горел слишком тускло. К тому же он накинул на голову капюшон.
– Высокий человек или нет?
– Думаю, среднего роста, не очень высокий. Но я, если честно, не запомнил. И тут, пока я смотрел, большая южная дверь отворилась, и кто-то вошел. Его я тоже не узнал. По правде, я его и не видел, только слышал, как он сказал: «Вы где?» – а потом я закрыл дверь. Я понял, что все кончено. Оставалось только запереть за собой двери и вернуться в коттедж.
– Вы абсолютно уверены, что не узнали никого из этих людей? – спросил Дэлглиш.
– Да, уверен. Лиц я не видел. А второго не видел вообще.
– Но вы поняли, что это мужчина?
– Ну, голос-то я слышал.
– И как вы думаете, кто это был? – спросил Дэлглиш.
– Судя по голосу, мне кажется, это мог быть архидьякон.
– Значит, он должен был говорить довольно громко?
Сертис вспыхнул.
– Наверное, да, громко, – несчастным тоном произнес он. – Но в тот момент мне так не показалось. Конечно, в церкви было тихо, и голос отдавался эхом. Я не уверен, что это был архидьякон. Но тогда так подумал.
Стало очевидно, что Сертис не сможет рассказать ничего более определенного. Дэлглиш поинтересовался, что он делал после того, как покинул церковь.
– Я установил сигнализацию, запер за собой дверь и прошел через двор мимо южной двери в церковь. Не думаю, что она была открыта или приоткрыта. Вроде света не видел, но если честно, то не особо смотрел по сторонам. Очень хотелось убраться оттуда подальше. Я с трудом – был сильный ветер – дошел до дома и объяснил Карен, что случилось. Я надеялся, что у меня будет шанс вернуть ключи в воскресенье утром, но когда нас собрали в библиотеке и рассказали про убийство, понял, что это невозможно.
– И что вы с ними сделали?
– Закопал их в углу загона для свиней, – с прискорбием признался Сертис.
– Когда мы закончим, – сказал Дэлглиш, – сержант Роббинс пройдет с вами, чтобы их отыскать.
Сертис попытался встать, но Дэлглиш его остановил:
– Я сказал, когда мы закончим. А это еще не все.
Показания Сертиса содержали самую важную информацию, которую они получили за время расследования, и коммандеру пришлось бороться с искушением приступить к делу без промедления. Но для начала нужно было удостовериться в правдивости слов Сертиса.
8
Когда Кейт вызвала Карен, та спокойно вошла в комнату и, не дожидаясь от Дэлглиша приглашения, уселась рядом со сводным братом, перекинула черную сумочку на ремне через спинку стула и немедленно к нему развернулась.
– Эрик, ты как, в норме? Допрашивают с пристрастием?
– Все в порядке, Карен. Прости, я им рассказал, – произнес он и снова повторил: – Прости.
– За что? Ты держался молодцом. И ты не виноват, что в церкви кто-то оказался. Ты попытался. И полиции это только на руку. Надеюсь, они благодарны.
При взгляде на нее глаза Эрика прояснились, а когда она накрыла его ладонь своей, возникло почти осязаемое чувство, что он черпает силы в ее поддержке. Словами он извинялся, а вот во взгляде не было ничего подобострастного. И Дэлглиш распознал самое опасное из осложнений – любовь.
Затем она переключила внимание, испытующе уставившись на коммандера. Ее глаза расширились, и полицейскому показалось, что она сдерживает улыбку.
– Ваш брат признался, что в субботу ночью ходил в церковь, – сказал Дэлглиш.
– Ранним утром в воскресенье. Время было после полуночи. И он мой сводный брат, только по отцу. Матери у нас разные.
– Вы уже говорили это моим офицерам, – сказал Дэлглиш. – Я выслушал его версию. И теперь хочу услышать вашу.
– Она не будет сильно отличаться от того, что рассказал Эрик. Вы, очевидно, уже убедились, что врать он не мастак. Временами это создает проблемы, но есть и свои плюсы. Да и что здесь такого? Он не сделал ничего дурного, и сама мысль, что он может кому-то навредить, не говоря о том, чтобы убить, просто нелепа. Он свиней своих порешить не в состоянии! Я попросила его достать освященную просвиру из церкви. Если вы не в курсе, что это, я объясню: это такие маленькие белые кругляшки, сделанные, как я подозреваю, из муки и воды, размером с двухпенсовую монетку. Даже если бы он умудрился достать мне одну штучку и его бы поймали, вряд ли его потащили бы в коронный суд для расправы. Ценности – пшик.
