— А кто сказал тебе, что я не умею петь? — спросил я.
Мы посмеялись.
Дэрин наклонился вперед и протянул руку. Я пожал ее.
— Ты чокнутый, белый, — с чувством произнес он. — Надеюсь, тебя не убьют.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я.
Теперь мы ехали на север по федеральной трассе № 1.
Мимо проносились магазины и рестораны, подсвеченные неоновыми вывесками. Движение неплотное, еще минут десять, и мы будем в Гроуве.
— Да, вот еще что, — вспомнил я.
— Что тебе нужно? Деньги? Сколько? Ты знаешь, у меня есть.
Хэнк наклонился и поднял черную барсетку.
— Деньги и еще кое-что.
— Например?
— Думаю, мне пока нельзя возвращаться домой. Так что мне надо достать пистолет.
Все трое переглянулись.
— Белый мальчик обкурился, — сказал Дэрин.
— С чего ты взял, что у меня есть пистолет? — негодующе воскликнул Космонавт.
В его голосе звучала ощутимая фальшь.
— Ты что, думаешь, если негр, то обязательно со стволом? Ты это хочешь сказать? Такое мышление унижает чернокожих.
— Послушай, — начал я. — Я не говорил, что у тебя есть пистолет. Я хотел сказать, что, может быть, у тебя случайно кое-что завалялось. Чего сразу психовать-то? И посмотри на меня хорошенько. Я похож на человека, который хочет кого-то унизить? А у тебя, чувак, еще и самолет есть. Ты сам-то подумай. Подумай сам.
Все трое захихикали. Космонавт ткнул локтем Реджинальда.
— Отдай этому черножопому свой пистолет, Реджи.
Реджи нахмурился и отодвинулся.
— А че я должен его отдавать? Я его только что купил!
Космонавт покачал головой, словно говоря: «Видишь, с кем приходится иметь дело?»
Потом обернулся к Дэрину.
— Я знаю, что у тебя есть. И не смотри на меня, как мальчик-одуванчик.
Тот замялся, как малыш, которому не хочется отдавать любимую игрушку. У меня вдруг возникло ощущение нереальности происходящего. Как во сне, когда понимаешь, что все это безумие тебе снится, а проснуться не можешь.
— Проклятье! — рявкнул Космонавт. — Блин, за что я вам деньги плачу?
С этими словами он сунул руку под сиденье и достал никелированный пистолет 45-го калибра такого размера, какого я в жизни не видел. Повертел в руках и бросил мне. Я поймал его, но Космонавт, должно быть, заметил выражение моего лица.
— Что-то не так? — спросил он.
— Господи, Хэнк, — произнес я. — У тебя поменьше ничего нет? Из такой штуки быка завалить можно.
Я взвесил пистолет на руке. По ощущению — фунтов десять.
— Чувак, у меня тут что, по-твоему, оружейный магазин, на хрен? — сердито спросил Хэнк. — Нет ли поменьше? Крыша поехала, да? Очнись, чувак! Такое дерьмо уже не смешно. — Он с изумлением покачал головой. — Поменьше ему! Блин!
— Ладно, ладно, — примирительно сказал я. — Забудь. Слушай, окажи услугу. Подъедь вон туда, к служебному входу в тот ресторанчик. Мне надо запихнуть эту хреновину в штаны.
Машина остановилась у автомата со льдом, я открыл дверь и вышел, окунувшись в вязкий, прогретый за день воздух. Было безветренно, и вечер обещал выдаться жарким. После прохладного лимузина я почувствовал липкое удушье. Я засунул пистолет за пояс и прикрыл рубашкой. Космонавт опустил стекло и что-то протянул мне. Это был компакт-диск, новенький, еще не распакованный.
— Что это? — спросил я.
— Мой новый диск, — с гордостью ответил он.
— Как называется?
Мне не верилось, что мы разговариваем о музыке.
— «Мою любовь собираются экстрадировать». Может, звучит бредово, но я думаю, что это дерьмо — шедевр.
Я взглянул на обратную сторону диска. Пара названий привлекала внимание. Например, «Позволь мне быть твоим козлом» или «Куда подевались все белые?».
— Надеюсь, ты не гоняешься за модой, — сказал я.
— Братишка, — серьезно произнес он. — Когда достигаешь пределов, надо возвращаться домой. Понимаешь?
— Лучше, чем ты думаешь.
— Погоди, — спохватился Хэнк.
Он наклонился, поднял кожаную барсетку и расстегнул молнию. Барсетка под завязку была набита деньгами.
— Сколько тебе нужно?
— Лишняя сотня найдется?
Хэнк взглянул на меня поверх темных очков и с насмешливым недоверием покачал головой. Потом вытащил двумя пальцами пачку разнообразных купюр толщиной с котлету и, не пересчитывая, протянул мне. Я поблагодарил.
Он показал два поднятых пальца — «мир!» — и улыбнулся.
— Когда разберешься с полицией и всем этим дерьмом, позвони. Телефон знаешь. Ну все, пока. И помни, я тебя не видел.
Я махнул рукой Реджинальду и Дэрину, и тонированное стекло поползло вверх, как черный занавес, только в обратном направлении. Через мгновение машина отъехала. Сказать по правде, мне было немного жаль, что они уезжают.
Я направился по Хибискус-стрит прочь от освещенной автозаправки к многоэтажке, куда Сюзан переехала, бросив Кортеса. Вдоль тихой улочки шли тротуары с обрамлявшими их высокими изгородями, похожими на шеренги сонных стражей. Тяжесть спрятанного в штанах пистолета скорее нервировала, чем внушала спокойствие. Я успел пожалеть, что попросил его. Наличие оружия только подтверждало, что я вышел из моря уже не тем человеком, которым вошел в него. Теперь я был другим, и окружающий мир казался слишком безмятежным и самодовольным, в то время как каждая моя клеточка возбужденно реагировала на грозящую опасность.
Изгороди закончились, началась кованая железная ограда. Она окружала дом, где жила Сюзан. Шестиэтажное здание стояло в отдалении от проезжей части и выглядело как зеленый ящик для льда со множеством окошек, слишком маленьких для потенциальных самоубийц. Я обошел ограду по периметру и наконец увидел на стоянке черную «хонду» моего адвоката. Тогда я вернулся к калитке и позвонил.
Голос Сюзан спросил, кто там, и, когда я ответил, повисло долгое многозначительное молчание. Затем замок пискнул, и я, миновав калитку, прошел по дорожке между клумбами маленьких фиолетовых цветов к стеклянной двери, автоматически открывшейся передо мной. Вестибюль был освещен слишком ярко, а зеркала оказались чересчур откровенны со мной. Если бы меня увидел полицейский, то через тридцать секунд распластал бы на капоте своей машины, и пистолет тут ни при чем. У меня был изможденный, угрюмый вид загнанного зверя. Захотелось поскорее убраться отсюда.
На шестом этаже я повернул налево и в конце коридора заметил на пороге Сюзан. Она наблюдала за мной, и чем ближе я подходил, тем сильнее она хмурилась. Ясно было, что мой внешний вид не вызывает у нее восторга. Она впустила меня. Я нервно ждал в крошечной прихожей, пока она закрывала дверь. На ней были выцветшие джинсы и белая декольтированная майка на бретельках с логотипом ее адвокатской конторы. Я вспомнил, что такие раздавали после пятикилометрового кросса, который они проводят каждый год в центре Майами.
