— Он принадлежит моему сыну.
— Его зовут Роберт? — спросил я.
Бет Стюарт посмотрела на меня так, словно я говорил на незнакомом языке. Принимая во внимание обстоятельства, она вела себя крайне любезно, но я ощущал, что за стеной усталой вежливости скрывается огромная сила. Она ушла на кухню, вернулась с кувшином холодного чая и пристально наблюдала, как я наполняю сначала ее стакан, а затем свой.
— Чем я могу помочь, мистер Вонс? — спросила она.
Ни один из нас не притронулся к чаю. Стаканы просто играли роли двух свидетелей. Я положил мяч на пол рядом с шезлонгом, сунул руку в карман и извлек оттуда банковский чек на сорок тысяч.
— Я бы положил деньги на счет доверительного фонда, но служащая в банке сказала, что фонд куда-то перевели. Куда — она не знала. В общем, я решил, что мальчику могут потребоваться средства на колледж или что-нибудь в этом роде.
Она взяла чек, несколько мгновений изучала его, а затем положила на полированный журнальный столик и пододвинула ко мне. Выглядела она сурово и строго, но это не стало для меня неожиданностью.
— Спасибо, мистер Вонс. Мы и так прекрасно справляемся. Ваши деньги нам не нужны. Я уже простила вас, как учит Господь. Если вы сами не в силах себя простить, я с этим ничегошеньки не могу поделать.
Я отхлебнул чаю и поставил стакан на журнальный столик. Несколько мгновений я смотрел на ковер, соображая, что можно сказать. Когда я поднял глаза, Бет Стюарт с вызовом встретила мой взгляд.
— Вы правы, миссис Стюарт, — произнес я. — Я, пожалуй, пойду. Извините, что отнял у вас время. Спасибо за чай.
— Пожалуйста.
Бет Стюарт поднялась. Намек вполне ясный: шагай отсюда, парень.
Я потянулся за чеком, но потом снова сел.
— Послушайте, — сказал я. — Возможно, вы сможете мне помочь. Не знаю. Я пытаюсь что-то сделать. Вы понимаете?
Она взглянула на меня, губы ее задрожали, но, видимо, она давно научилась держать себя в руках. Дрожь исчезла, словно ее и не было. Не знаю, кого она видела перед собой. Возможно, человека в безвыходном положении, потому что Бет Стюарт внезапно переменилась в лице. Тут словно сама собой распахнулась дверь, и в гостиную ворвался мальчик лет десяти с баскетбольным мячом под мышкой. Он начал взбегать по лестнице, но, увидев меня, резко остановился. Я встал.
— Ты кто? — смело спросил он.
Высокий парень — для своего возраста. На нем были надеты просторные атласные баскетбольные трусы. Я сразу узнал в нем отца.
Я посмотрел на его мать. Мы застыли, глядя друг на друга.
— Это мистер Вонс, — сказала Бет Стюарт.
Она поколебалась мгновение, затем добавила:
— Он знал твоего отца.
Глаза мальчика расширились, он медленно сошел по ступенькам и несколько мгновений внимательно смотрел на меня, словно, гуляя по незнакомому городу, вдруг увидел новый памятник. Я в смятении покосился на его мать. Она кивнула. Мы с мальчишкой пожали друг другу руки. Я не знал, что делать и что говорить.
— Ты знал моего отца? — недоверчиво переспросил он, словно отец был великим древним героем наподобие Геракла — таким могучим и далеким, что каждый его знакомый автоматически поднимался до уровня мифа.
Мне дорогого стоила непринужденная улыбка, которую я подарил мальчишке.
— Ну конечно, — ответил я. — В общем, я заходил, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
— Ты полицейский? — спросил мальчик.
Как будто все полицейские небожители…
— Был. Теперь на пенсии.
— Ты еще слишком молодой, чтобы выходить на пенсию, — удивился он.
— Возможно, ты прав.
— Поди-ка лучше умойся, мистер Роберт, мы идем в церковь, — велела мать. — Мистер Вонс идет с нами. Так ведь, мистер Вонс?
Наши глаза снова встретились, и я кивнул.
— Как скажете, миссис Стюарт.
Через два часа, когда закончилась служба, Бет Стюарт вместе с сыном провожали меня к «тандерберду», который ожидал своего хозяина под моросящим дождиком. Роберт уже ослабил узел галстука, ему явно не терпелось сбросить костюм и снова стать баскетболистом. Он попрощался и помчался к дому. Пиджак он сорвал, еще не добежав до входной двери. Я проводил его взглядом со смешанным чувством облегчения и грусти. Наверное, это наша единственная встреча. Конечно, каждый день натыкаешься на людей, которых больше никогда не увидишь, но если знаешь наверняка, все совсем по-другому.
— Полагаю, вы направитесь домой, мистер Вонс? — вежливо поинтересовалась Бет Стюарт, заслоняясь ладонью от дождя. — Думаете, это старое ведро доедет обратно до Флориды?
— Не знаю, — пожал я плечами, — Может, вам надо за него помолиться.
— Я не молюсь за машины, мистер Вонс, только за людей.
Я кивнул. Дождь подгонял в дорогу.
— Спасибо, что сводили в церковь, — сказал я. — За все спасибо.
Я зашагал к машине. Когда я обернулся, миссис Стюарт все еще стояла, глядя мне вслед.
— Когда-нибудь вам придется рассказать ему правду, — заметил я. — Я имею в виду, о том, что случилась.
— Знаю, — ответила она. — Но не сейчас — не здесь и не сегодня. Пройдут годы, прежде чем он узнает. Детство нуждается в снисхождении.
В ее глазах что-то блеснуло. Может, просто дождь.
— Ладно, — пробормотал я.
— Теперь прощайте, мистер Вонс. У меня волосы мокнут. Я никогда не думала, что вы плохой человек.
Теперь я в этом не сомневаюсь, но вы все равно заходите иногда в церковь, вам не помешает.
— Это точно, — ответил я, вспоминая Уильямса, Мэтсона и все, что произошло. — Это точно.
Я сел в машину и поехал на юг. Дождь провожал меня до выезда на шоссе, ведущее домой — или, по крайней мере, в Майами. Пока я не уверен, что это одно и то же.
Благодарности
Отдельное спасибо кафедре литературного творчества Международного университета Флориды за помощь в написании этой книги.
