— Я знаю, — сказал я. — Фрэнк всегда был осторожен.
Повисло молчание.
— До сих пор не верится, — сказал Кейт.
Мы выпили, и я пустил бутылку по кругу.
— Все любили Фрэнка, — сказал Эдди.
Опять наступило молчание.
— Он много хорошего рассказывал о вас, мистер Картер, — сказал Кейт. — Всегда говорил, что восхищается вами, тем, как хорошо у вас идут дела.
Фрэнк действительно так говорил обо мне окружающим. Возможно, он даже так считал.
— Забавная штука получается, — сказал Эдди. — Знаешь парня шесть лет, видишь его тихим и уравновешенным — ни драк, ни пьянок, и вдруг он срывается с катушек, выпивает целую бутылку виски, садится за руль, начинает гнать во весь опор, срывается в карьер и заканчивает свой путь в трех футах от воды. Все это, понимаете ли, как-то неправильно, чертовски неправильно. — Он залпом опустошил свой стакан. — Такого не должно было случиться. С кем угодно, только не с Фрэнком. Он же был одним из лучших.
Его глаза стали наполняться слезами. Он сунул в рот сигарету, я налил ему еще виски. Он никак не мог найти спички, и я дал ему прикурить.
— Спасибо, — сдавленным голосом проговорил он. Неважно, что именно вызвало у Эдди такие бурные эмоции — виски или неподдельная скорбь по Фрэнку, — главное, что в настоящий момент он искренне верил в свои слова.
Некоторое время все молчали, наконец я сказал:
— А вам не кажется, что все это он сделал нарочно?
Оба удивленно посмотрели на меня.
— Что? Покончил с собой? — спросил Кейт.
Я промолчал.
Кейт на секунду отвернулся, потом снова посмотрел на меня, на этот раз с какой-то странной полуулыбкой.
— Нет, — уверенно проговорил он. — Чтобы Фрэнк? Покончил с собой? Да вы что!
Я продолжал наблюдать за ним. Полуулыбка исчезла, и на его лице появилось недоверчивое выражение.
— А зачем?
— Это-то мне и интересно, — сказал я.
— Да ладно, — махнул он рукой. — Фрэнк был… он… был… я имею в виду, он был не из тех, кто ввязывается в какую-нибудь дрянь, ну, лезет туда, откуда нет выхода. У него не было проблем, я знаю. Я хочу сказать, я бы знал. Черт, мы же работали вместе, виделись каждый день в течение последнего года. Это вылезло бы наружу.
— С какой стати?
— Ну, просто вылезло бы. Он всегда был одинаковым. Всегда. Никогда не менялся.
— Какой он был в вашу последнюю встречу?
— В воскресенье? Таким же, как всегда. Пришел вовремя. Работы было много.
Эдди налил себе большую порцию.
— И он ничем — ни словами, ни действиями — не показал, что что-то случилось?
— Нет, ничем. Говорю вам, он был таким же, как всегда.
— Вы не допускаете, что что-то могло произойти в промежутке между вашей последней встречей и тем моментом, когда он напился?
— Ну, не знаю. Думаю, нет. Но если и произошло, то нечто ужасное. А что такого ужасного могло произойти?
— Не знаю, — сказал я.
— Наверное, вы знали бы, если бы такое произошло.
— Не знаю, — сказал я.
Эдди, который выключился из разговора несколько стаканов назад, опять себе налил.
— Отличный мужик, черт побери, — сказал он. — Один из лучших.
— Откуда тебе знать, ты, старый пердун! — вдруг завопила Дорин.
Она стояла в дверном проеме со стаканом в руке. За ней, на кухонном столе, я увидел бутылку. Почти пустую. По лицу Дорин текли слезы. Плащ сидел на ней косо.
— Откуда тебе знать! — немного тише закричала она. — А тебе? А тебе? Особенно тебе, — обратилась она ко мне. — Никто из вас не знал его. А я знала. Он был моим папой.
Последнее слово она произнесла с подвыванием и швырнула стакан в Эдди, хотя я уверен, что она ни в кого конкретно не целилась. Стакан попал Эдди в плечо, и виски выплеснулось на рукав его пиджака. Он вскочил со стула. Я пошел к Дорин. Кейт тоже подскочил, но стакан из руки не выпустил.
— Дорин, дорогая, успокойся, — сказал я.
— Убирайся, — прошипела она, — убирайся прочь.
— Послушай, — сказал я, — я знаю, что ты чувствуешь…
— Нет, ты ничего не знаешь, ничего. Черт, оставь меня в покое!
Она бросилась к двери в холл и распахнула ее.
— Выкатывайтесь! — закричала она. — Давайте выкатывайтесь! Все!
Я подал знак остальным, и они, допив виски, двинулись к выходу. Эдди вытирал рукав носовым платком.
— Подождите меня снаружи, — сказал я. — Я выйду через минуту.
После их ухода я хотел заговорить с Дорин, но она побежала в буфетную. С ногами запрыгнув в кресло Фрэнка, она прижала кулачок ко рту и заплакала.
— Послушай, — сказал я, — я на твоем месте пошел бы поспал.
Она никак не отреагировала на мои слова.
— Мне нужно выйти на час, — сказал я. — Я скоро вернусь.
Тишина.
Я смотрел на нее минуту или две, потом вышел и закрыл за собой дверь.
* * *
Они стояли на тротуаре возле калитки. Эдди продолжал вытирать свой рукав. Когда я вышел, оба посмотрели на меня.
— Очень извиняюсь, — сказал я. — Она тяжело восприняла все это.
— О господи, — воскликнул Кейт, — да не беспокойтесь вы. Ведь она ужасно расстроена, да?
— Да, — сказал Эдди, — бедняжка.
Я вынул из бумажника фунт.
— Вот, — сказал я, — на чистку.
— О нет, мистер Картер, — возразил Эдди. — Я не могу.
Но я знал, что может, и в конце концов он взял деньги.
— Ладно, — сказал я, — давайте где-нибудь выпьем.
Эдди посмотрел на часы.
— Не получится, — сказал он. — Мне нужно быть на работе через двадцать минут.
— А вы? — обратился я к Кейту.
— Я в ажуре. Свободен до шести.
— Я как раз освобожусь к этому часу, — сказал Эдди. В его голосе слышалось сожаление. Ему очень не хотелось отказываться от дармовой выпивки.
Мы с ним пожали друг другу руки.
— Спасибо, что пришли, — сказал я. — Ценю ваше внимание.
В нем снова пробудились эмоции.
— Это самое меньшее, что я мог сделать, — сказал он. — Фрэнк был отличным парнем. Одним из лучших.
— Да, — кивнул я.
Мы постояли еще минуту.
— Так-то вот, — проговорил Эдди.
Он еще раз пожал мне руку и по диагонали перешел дорогу, направляясь в конец улицы. Руки он держал в карманах, полы его незастегнутого плаща развевались на ветру.
