Удача была добра к нему все эти годы. Она следила, чтобы его голос не записывался на пленку, когда Джон Готти проворачивал свои делишки, и хранила его от отсидок. Она сумела оградить его от бед, в то время как десятки других афер пошли наперекосяк.
Вот сегодня как раз еще один пример. Поехав на юг от Палм-Бич, Рико решил, что сначала выбьет из Тони Валентайна, кто же этот болтун, а потом выведет его из игры. Валентайн слишком много знает и может только повредить в большом деле.
Тогда у него созрел план. Он доедет до «Фонтенбло», привяжет Валентайна к стулу и засадит ему пулю между глаз. Заставит Джерри смотреть, а потом отпустит. Слухи об этом быстро распространятся. И умники, вроде Валентайна, оставят его в покое.
Войдя в вестибюль «Фонтенбло», Рико миновал кофейню. У двери висело меню. Блюдо дня — бутерброд с тунцом на зерновом хлебе.
Как он любил их ребенком!
«Поешь», — шепнула голая красотка на плече.
Он вошел и заказал бутерброд. Закурив, Рико услышал знакомый голос в соседней кабинке. Бруклинский говор Джерри Валентайна был острым — хоть хлеб им режь. Рико откинулся на спинку стула и прислушался.
И не пропустил ничего.
Несколько раз его подмывало перестрелять всех троих, прямо здесь, в кофейне. Бац, бац, бац — и мозги растекаются по стене. Только во Флориде за это дают вышку, и головы осужденных вспыхивают на электрическом стуле.
Поэтому он проглотил свою злость, доел бутерброд и принялся ждать.
Наконец троица удалилась. Бросив деньги на скатерть, Рико выскользнул из-за стола и медленно двинулся к выходу из кофейни.
Они стояли в вестибюле, решая его судьбу. У Рико задрожали руки, так сильно ему хотелось сделать это прямо сейчас. Потом все трое вышли на улицу. Рико следил за ними через стеклянные двери.
Швейцары подогнали их машины. Валентайн и Джерри сели в видавшую виды «Хонду», а старик — в «Тойоту-Короллу». Они уехали, Рико выбежал на улицу.
Лимузин был припаркован у входа, поскольку в обычное место на стоянке не вписывался. Он забрал ключи у швейцара и сел за руль.
Ему нужно было принять решение. «Хонда» повернула налево, к дамбе, а «Тойота» — на север, к Бэл-Харбору. За кем же ехать?
За стариком, решил Рико, просто чтобы под ногами больше не путался.
Мейбл очнулась привязанной к стулу.
Она сидела в кабинете Тони. Шторы были задернуты. Мейбл не представляла, сколько времени прошло с тех пор, как курьер отправил ее в страну снов. Он уже, наверное, успел вынести телевизор Тони и вообще все сколько-нибудь стоящее и стремглав умчался в ту нору, из которой вылез.
Она плохо видела из-за тупой, пульсирующей боли. Этот тип был похож на вора, почему же она его впустила? Потому что хотела верить, что он хороший человек. Недостаток характера, конечно, но расставаться с ним Мейбл не собиралась. Большинство людей порядочные. А портит все меньшинство.
Она сумела придвинуться на стуле к столу и ударила по нему подлокотником. Телефон, стоявший сантиметрах в тридцати от края, даже не шелохнулся. Что оставалось делать? Вопить что есть мочи, решила Мейбл.
Она как раз открыла рот, но тут дверь с шумом распахнулась.
— О, Боже, — выдохнула Мейбл.
Это был вор. Тощий, в грязных голубых джинсах, без рубашки, босой. Длинные тусклые волосы падали на плечи. Его кожа была усыпана ярко-красными точками. Вор выдвинул стул и сел на него верхом. От него разило марихуаной.
— Не вздумай орать.
— Хорошо, сэр.
— Будешь помогать мне.
Мейбл уставилась на его ступни. Подошвы и пальцы были черными. Тарзан из болот, догадалась она.
— Я?
— Этот тип, на которого ты работаешь, как его там, Валентайн, — позвонишь ему, скажешь, чтобы домой ехал.
— И что тогда?
Он ответил не сразу.
— Тогда я уйду.
Мейбл покосилась на телефон на столе и пожала плечами.
— Легко сказать, да трудно сделать, — сказала она.
— Почему?
— Он редко включает свой сотовый. Вон там его номер, на столе. Можете позвонить ему, если не верите.
Вор почесал подбородок. В его теле не было ни грамма жира. При каждом движении его мышцы рельефно выделялись.
— Ладно, верю.
Он ушел в кухню и вернулся с двумя бутылками минералки из холодильника. Потом развязал Мейбл и протянул ей одну.
— Ну чего, будем ждать, пока он позвонит. Тогда ты скажешь ему, чтобы ехал домой.
— Это может случиться не скоро, — предупредила Мейбл.
— Твоему боссу на тебя плевать, да?
Это замечание застало ее врасплох. Она никогда не рассматривала молчание Тони с такой точки зрения. Тони перенес серьезную травму, потерял человека, с которым прожил больше сорока лет. И поэтому совершает теперь всякие глупости. Но ему на нее вовсе не плевать. Иначе она бросила бы работать на него, только и всего.
Оставалось лишь пережить все это.
— Рано или поздно он позвонит, — сказала Мейбл. — Можно вас спросить?
Он сделал большой глоток.
— Валяй.
— Как вас зовут?
— Джо, — ответил он. — А друзья зовут Водяным.
Мейбл показалось, что у нее в груди все завязалось в узел. Что это за имя такое? «Пропащий человек», — подумала она.
— А меня — Мейбл.
Кабинет Тони был самой просторной комнатой в доме. Здесь находилась его библиотека, состоящая из книг по азартным играм, утяжеленное с одного края колесо рулетки, несколько ящиков с мечеными картами и разбалансированными игральными костями, хитроумный покерный стол из игорного клуба в Гардене и прочие штуки. Водяной осмотрел кабинет в поисках денег. Не найдя их, он принялся разглядывать оборудование.
Его внимание привлек удерживатель Кепплингера. Он снял его с полки, пристегнул к себе и попытался опробовать. Этим устройством пользовались шулера, чтобы прятать карты в рукаве пиджака. По словам Тони, чтобы научиться как следует с ним работать, требовалось тренироваться часами. Минут через пять Водяной стащил его с себя и бросил на пол.
Потом он заметил картину над столом Валентайна.
— Ну уж эта-то точно бабок стоит, — заключил Джо, сняв картину.
Это была репродукция «Шулеров» Караваджо. На ней были изображены трое за игрой в карты. Двое из них — мухлевали. Караваджо прославился портретами святых и библейскими сюжетами. Один музейный куратор из Италии нанял Тони, чтобы тот осмотрел полотно и определил, разбирался ли художник в карточном мошенничестве.
Тони потребовалась ровно одна минута на изучение картины. Судя по расположению руки молодого шулера с пером на шляпе, Караваджо отлично разбирался в предмете.
