— Ну, разумеется, она получила несколько ранений, но если вы спрашиваете, будет ли она жить, то да, безусловно. — Он закончил обрабатывать Алекс нос и подарил ей великолепную белозубую улыбку. — Постарайтесь сегодня больше ни во что не ввязываться.
Алекс хмыкнула и соскользнула со смотрового стола. Врач нацарапал пару рецептов и вручил ей со словами, что их надо передать медсестре. Потом отправился за другим пациентом. Шенберг окинула его недобрым взглядом.
— Значит, вы заметили фургон и решили последить за мной? — переспросила Алекс, — во второй раз за этот день расплачиваясь в кассе. Среди предметов, оставшихся на асфальте после Отъезда фургона, остались заблеванная пластиковая пленка и сумка, на дне которой по-прежнему покоился револьвер.
— Даже не знаю почему, — хмуро призналась Шенберг. — Мы все полагали, если она и намерена убить кого — если она вообще существует, — так это Липаски. Вам не повезло.
— Вполне повезло, — возразила Алекс, перекидывая сумку через плечо. — Куда теперь?
— Полагаю, в участок. Подождите, я позвоню.
Переговоры Шенберг с Марковски получились односторонними. Она успевала только вставить нечто типа "но я…" или "да, но…". Когда Шенберг наконец удалось произнести полновесную фразу, Алекс поняла, что разговор подошел к концу.
— Нет, сэр, я была недостаточно близко… да, я полагаю… она не говорит… хорошо. Хорошо, мы будем ждать здесь. Да, полагаю, идти она сможет.
— Только попробуй меня остановить, — буркнула Алекс и добавила громче: — Что известно про детектива Липаски?
Шенберг передала вопрос, помолчала, прикрыла микрофон рукой и сообщила:
— Из операционной его уже перевели. Врач сказал, что завтра ему разрешат принимать посетителей.
— Проверьте, чтобы все они были брюнетками.
Шенберг слегка улыбнулась, продолжая слушать Марковски, потом коротко попрощалась, положила трубку и на некоторое время застыла.
— Ну? — напомнила о себе Алекс.
— Ждем группу поддержки, — пожала плечами Шенберг. — Марковски не хочет рисковать, подставляя вас еще раз. Или меня, что одно и то же. Думаю, это недолго.
Они остались в приемном покое. Алекс села в неудобное кресло. Напротив парень с застывшим лицом баюкал грубо забинтованную руку, женщина о чем-то разговаривала с двумя кашляющими и чихающими детьми. Никто не обращал на нее внимания. Алекс взяла со столика "Пипл" трехмесячной давности, полистала, кинула обратно. Шенберг продолжала стоять в углу у телефона. Нервничает, подумала Алекс. Очевидно, пытается представить, каково это — знать, что у тебя на хвосте висит киллер.
Впрочем, угол, который занимала Шенберг, обеспечивал в случае надобности хорошую позицию для ведения огня. Алекс прикрыла воспаленные глаза и постаралась не думать о той радужной боевой раскраске, которая сегодня ей заменяет косметику. Ногу она почти не чувствовала. Кисти рук — тоже. Впрочем, она уже недалеко была от того, чтобы вообще перестать себя чувствовать.
— Эй, — окликнула Шенберг. Алекс открыла глаза. Шенберг стояла все в том же углу и внимательно рассматривала через стекло автостоянку. Так же как и остальные посетители, она предпочитала не смотреть прямо на Алекс. — Вы здорово выбрались из этой передряги, Хоббс. Я восхищаюсь.
— Оно того стоило, — вздохнула Алекс и снова закрыла глаза.
— А откуда у вас эта булавка на кофточке? — продолжала Шенберг. Алекс вздрогнула и оглядела себя. Одна английская булавка, блестящая при ярком освещении помещения.
Без фотографии.
— Она прикалывала что-то мне на кофточку. Надо это найти. — Алекс встала и охнула, наступив на больную ногу. Шенберг быстро окинула взглядом площадку и поспешила помочь ей. — Видимо, выпало из фургона вместе с пластиком. Это, кажется, фотография. На обратной стороне она еще написала несколько слов.
Шенберг немного подумала и упрямо покачала головой.
— Но послушайте! Это очень важно! Мне кажется, она… она… — Алекс, не в силах сформулировать мысль, замолчала. Оттолкнув. Шенберг, она решительно направилась к выходу, припадая на больную ногу.
— Эй, вы куда?
— Надо попытаться! — бросила Алекс. В лицо ударил теплый ветер с запахом выхлопных газов. — Куда вы дели ту пленку?
— В багажник. Послушайте, Алекс, это небезопасно! Вернитесь! Мы разберемся со всем в участке.
— Нет! — оборвала Алекс. Бедная Шенберг. Пленница ей даже договорить не дает. — Некогда! Там было что-то важное, она должна думать, что вы уже это увидели. Надо найти как можно быстрее, иначе будет слишком поздно!
— Слишком поздно для чего? — пробормотала Шенберг, поспешно открывая багажник.
Запах зеленой плесени от рвотных масс резко ударил в ноздри. Лицо Шенберг приобрело тоскливо-каменное выражение, очевидно, выработанное специально для таких ситуаций.
Пластиковая пленка представляла собой жуткую кашу из рвоты и крови. Алекс осторожно взялась за краешек и заглянула внутрь. Никаких фотографий. Стараясь дышать ртом, она решительно потянула на себя край и посмотрела на Шенберг.
— Берите второй!
— Нет, Хоббс, это вещественное доказательство!
— Заткнитесь и берите за край. И вообще это моя блевотина и моя кровь, ничего страшного, берите и тяните на себя.
Шенберг, увидев, как ветер уже норовит подхватить вытянутую Алекс пленку, подчинилась и взялась за другой край.
Вытягивая ее на себя, Алекс углядела прилипший прямоугольник, заляпанный брызгами, и с победным кличем выхватила его, бросив ненужную пленку. Шенберг, сердито ворча, стала заталкивать ее обратно в багажник.
Вытерев фотографию о собственную кофту, Алекс наконец смогла разглядеть ее.
Ничего особенного. Какой-то дом. Деревянный дом среднего класса, перед входом — несколько симпатичных дубков. Из-за изгороди выглядывают старые ржавые качели.
— Ну? — сказала Шенберг, победив пластик и захлопнув крышку багажника.
Алекс перевернула фотографию обратной стороной.
— "Я знаю этот дом", — прочитала она вслух.
— Что еще?
— Ничего. Всё, — вздохнула Алекс. — Черт, я думала, она написала что-нибудь важное. Послание или еще что.
— Это и есть послание, — заметила Шенберг, беря у нее из рук фотографию. — Только оно не нам адресовано. Ну всё. Вы свою фотографию нашли. Пойдемте обратно.
Алекс задумчиво оглядывала улицу. Никаких фургонов в поле зрения. Может ли она находиться сейчас где-то поблизости, следить за ними?
О да, конечно. Где-то.
Наконец появился Марковски. На сей раз он более серьезно отнесся к случившемуся. Пока он входил в приемный покой, Алекс успела разглядеть, что на крыльце остались двое широкоплечих полицейских в форме. Марковски окинул ее быстрым спокойным взглядом и направился к Шенберг, которая снова заняла свой пост у окна.
