— Этого не может быть. Он только что был здесь. Минуты не прошло!
Шенберг сунула чашку в руки Алекс и метнулась из помещения, как бэтмен в юбке. Алекс видела, как она влетела в комнату для допросов и принялась лихорадочно озираться по сторонам, словно пленник мог сидеть где-нибудь в углу, как мышь. Ах, простите, такая большая комната, я вас не сразу заметила… Алекс пригубила кофе и сразу пожалела об этом. Преступление себя не оправдало.
Чья-то рука осторожно легла ей на плечо.
В стекле перед собой она увидела его отражение. На нем была бейсбольная кепка и плотная на вид кожаная куртка — вещи, которые он снял с какого-нибудь другого задержанного или нашел еще где. Если не буду оборачиваться, сказала себе Алекс, он не исчезнет. Иначе опять растает как призрак.
— Липаски жив, — произнесла она, глядя на отражение в стекле, и увидела, как он прикрыл глаза, потом открыл снова. — С ним всё в порядке.
— А вы?. — спросил Дэвис.
Она наконец обернулась, чтобы увидеть его в реальности. Лицо было абсолютно непроницаемым.
— Со мной тоже. Ей не удалось убить меня.
Эти подонки действительно ничего ему не сказали, поняла она, глядя, как он пытается соединить услышанное с ее заляпанной рвотой кофточкой, синяками и разбитым носом.
— Прошу прощения, — вдруг сказал он. — Я не имел права вас во все это вмешивать.
— Здесь не самое лучше место для дискуссий, — заметила Алекс и бросила беглый взгляд в окно. Шенберг уже исчезла из комнаты допросов, очевидно, побежала за помощью. — Надо отсюда выбраться.
— Вы должны остаться.
— Должна, как же! Вперед! Я за вами!
Подъем оказался болезненным, как она и предполагала. Она преодолела боль, охнув и крепко стиснув зубы. Ковыляя мимо стола Шенберг, она поставила кофе и прихватила с собой конверт, в котором лежала та фотография. Шенберг уже надписала его аккуратным бисерным, почерком, поставила точную дату и обстоятельства обнаружения.
Сунув конверт за пазуху, Алекс двинулась дальше. Дэвис уже скрылся за углом — обыкновенный парень, у которого вышло время дежурства. Или только заступает. Она прошла мимо знакомого полисмена, тот бросил на нее беглый взгляд, увидел табличку посетителя и пропустил.
Успеть бы выйти на улицу, пока не вернулась Шенберг!
— Хоббс!
О Господи, совершенно некогда думать! Придется решать. Можно обернуться, улыбнуться, вернуться за стол — и оставить Дэвиса одного, под прицелом, как раненого зверя, у которого не осталось ни одного надежного убежища.
Он должен увидеть эту фотографию. Должен.
Дэвис неторопливо смешался с толпой закончивших дежурство и выходящих из здания полисменов.
Шенберг громко окликнула ее еще раз, но Алекс упрямо шла вперед, проталкиваясь сквозь толпу к выходу и ожидая услышать топот ног за спиной, громкую команду "Стой!".
Она на мгновение обернулась.
Шенберг стояла к ней спиной и кричала в пустую комнату. В сторону двери никто не смотрел.
Алекс не поняла, радоваться этому или пугаться. Впрочем, это не помешало ей вывалиться на крыльцо, проковылять мимо очередного полицейского, который кивнул ей, мимо припаркованных машин и выйти на улицу.
Габриэль Дэвис спокойно сидел на автобусной остановке, дожидаясь ее. Она плюхнулась рядом, шипя от боли, и вытянула ногу перед собой.
— Какие будут предложения? — поинтересовался Дэвис.
Алекс молча извлекла из-за пазухи фотографию.
Он взглянул, на лице ничего не отразилось, но Алекс уже научилась понимать его чувства по малейшим движениям. Она определила отчаяние. И боль.
Он взял фотографию в руки, перевернул. Прочитал текст.
И молча вернул обратно.
— Думаю, вам лучше вернуться, — сказал Дэвис. Механический голос был неимоверно далек от того, что он мог чувствовать на самом деле. Алекс убрала снимок в конверт, конверт — в сумку, под револьвер, который Шенберг так удачно "забыла" конфисковать.
Автобусная остановка казалась слишком открытой. Алекс бросала нервные взгляды по сторонам, ожидая подъезжающего автобуса, фургона, бегущих полицейских. Пока — никого.
— Что? — спросила она.
— Это дом Рашели. Моей бывшей жены.
Дом моего сына, хотел сказать он, но побоялся. Дом Джереми.
Ржавые качели за домом. Марджори Кассетти, с улыбкой цепляющая булавкой фотографию к кофточке.
— Давно? — произнес Дэвис. Это уже напоминало разговор.
— Она дала мне ее часа два назад.
— Слишком поздно. — Взгляд его сделался страшно тяжелым, ей даже стало трудно дышать. Тщательно и ровно выговаривая каждое слово, он продолжил: — Для опытного человека расчленить ребенка — дело пяти минут. А может, и меньше.
Ты говоришь про своего сына, хотела сказать Алекс, но не смогла. Про своего собственного сына.
Он всё прекрасно понял. Она могла судить об этом по его дрогнувшим пальцам, по напряжению плеч. Очевидно, он уже неоднократно мысленно рисовал себе эту картину.
Он действительно всерьез испугался. И от этого сделался беззащитным.
Она — единственное, что у него осталось.
— Надо ехать, — негромко сказала Алекс. Дэвис молча кивнул. — А если она ждет тебя там?
— Я перережу ей глотку.
Автобус не годился. Слишком медленно. Алекс кивнула на телефонную будку в конце квартала, предлагая вызвать такси. Дэвис заметил, что его бумажник остался в полицейском участке.
Алекс, нагруженная деньгами и оружием, только пожала плечами.
Они ждали такси, стоя под деревом, как парочка, собравшаяся в парк на пикник. Как две жертвы, подвергшиеся хулиганскому нападению.
В кондиционированном салоне такси она вздохнула с облегчением, избавившись от уличной жары и посторонних взглядов. Проезжая мимо полицейского участка, она заметила Мишель Шенберг, которая стояла у своей машины и глядела куда-то вдаль.
Извини, пробормотала Алекс, обращаясь к ней., и откинулась на прохладное кожаное сиденье.
Поездка заняла тридцать шесть минут. Открыв глаза, Алекс увидела, что они едут по тихой аллее, по обе стороны которой виднеются дешевые ветхие дома. Водитель остановил машину у тротуара. Впереди, на холме, стоял дом, изображенный на фотографии.
Дэвис уже выскочил из машины. Алекс протянула водителю шестьдесят долларов. Ждать он отказался. Пришлось выбираться. Оставшись на обочине, она посмотрела, как машина исчезла за ближайшим поворотом.
— Можете остаться здесь, — ровным голосом предложил Дэвис.
Она перебралась на тротуар и посмотрела в сторону дома. Подъем показался вполне умеренным.
