— О, неужели? И что же он еще сказал?
«Мой брат… чудовище… убил…»
Посчитав, что момент явно неподходящий для откровений, Мари лишь отрицательно покачала головой. Однако Лукасу этого оказалось мало. Ангус поспешил уйти, не желая быть свидетелем того, что, по его мнению, выходило за рамки полицейского расследования.
— Почему ты одна вернулась допрашивать его? — отрывисто спросил Лукас.
— Я пошла не как полицейский, — без обиняков ответила Мари. — Я увиделась с ним, чтобы попросить его покинуть остров.
Выражение лица Лукаса, похоже, смягчилось. Он посмотрел на яхту, все еще стоящую у причала, и коротко бросил:
— Судя по всему ты проиграла.
15
За спиной Ангуса на доске были обведены кружочками пять букв из огамического алфавита, нацарапанных близнецом. Он обреченно вздохнул.
— Они распределяются по трем гнездам слов. Даже с учетом присущих каждому из них символов здесь нет никакой логической связи.
К нему подошел Лукас.
— Я только что говорил с криптографами. Они составили из пяти огам различные логические комбинации… Это ни анаграмма, ни аббревиатура. Может, к этому есть какой-то код, но им не удалось его вычислить.
— Эксперт, который мог бы нам помочь расшифровать послание, сейчас находится в Азии. Надо бы найти кого-то другого…
— Оставьте, Ангус… Ведь все до смешного просто! — воскликнула Мари, подойдя к ним с книгой об Алой Королеве в руке. — Это всего-навсего инициалы пяти пасынков Даны.
Схватив маркер, она начертила на доске подряд все пять огамов. Затем написала над каждым пять соответствующих букв.
— «J» — Жауан, «F» — Фергаль, «О» — Орин, «S» — Сеамус, «Z» — Золейг.
Губы Лукаса растянулись в саркастической улыбке.
— Жила-была одна злая королева… Полно, Мари, — с некоторым превосходством сказал он, — нельзя строить теорию на случайности.
— Случайность? А оказывается, Жауан умер, упав с лошади, — напомнила она ему. — И если убийца таким образом хотел намекнуть, что Алиса погибла так же, это уже преднамеренность.
— Или способ запутать следы, показав, что он ошибся жертвой.
Ангус молча следил за словесным поединком, завороженный легкостью, с которой Мари и Лукас забыли о том, что они супруги и партнеры, ради того, чтобы одни аргументы одержали верх над другими. Ну и упрямцы, две ослиных головы, честное слово ирландца!
— Не мне тебя учить, что, оживляя легенду, двумя случаями из пяти серийный убийца пытается прежде всего поведать историю, которая по какой-то причине близка ему, — не успокаивалась Мари.
— А три остальных случая касаются обычного убийцы, который развлекается игрой на нервах следователей.
Ангус вздрогнул.
— Серийный убийца? Вы думаете, будут и другие жертвы?
— Еще рановато делать такой вывод, — признался Лукас.
— Разве что близнец нарисовал пять огам потому, что знал план убийцы и хотел предупредить, что не остановится, — быстро возразила Мари.
— Или он и есть убийца, — парировал Лукас, — и преступления на этом прекратятся.
— Да, но в таком случае он…
Увлекшись рассуждениями, она чуть было не выложила слова, произнесенные близнецом перед смертью.
— Он — что? — не отставал Лукас. Глаза его блестели от возбуждения.
Позднее Мари спросит себя, почему она ничего ему не сказала. Может быть, потому, что видела его таким, каким любила: ироничным и возбужденным. А может быть, ей не хотелось видеть, как омрачаются его орехового цвета глаза.
— Он бы не попал в ловушку в доме свиданий, — жалко выговорила она, не найдя ничего лучшего.
Ее супруг, показалось, удивился слабому выводу, но его мужское самолюбие одержало верх, и он решил не упускать случая оставить за собой последнее слово.
— Десять против одного, что произошедшее с Алисой было единичным актом.
Мари вроде бы согласилась, но все в ней кричало об обратном.
Найденная на близнеце прядка волос Мэри повергла Луизу в состояние крайнего возбуждения, так что ее внучка настояла, чтобы Лукас прекратил расспросы и пощадил чувства слепой, которая неизменно отвечала, что никогда не хранила волос погибшей дочери. Увы.
После их ухода, несмотря на поздний час, Луиза позвонила в монастырь и поставила в известность мать Клеманс об этой новой детали.
Монахиня положила конец упрекам, которыми осыпала ее Луиза. У нее были некоторые соображения по поводу того, как эта прядка оказалась у близнеца, но она не хотела перевозбуждать собеседницу.
— Он умер и унес свою тайну в могилу.
— Это не помешает Мари и Лукасу искать истину.
— Искать — может быть. Найти — никогда. Не беспокойся, Лулу, у меня все под контролем.
«Лулу». Очевидно, и настоятельница была сильно взволнована, раз назвала ее этим уменьшительным именем, которым не называла Луизу со времен их молодости.
Луиза положила трубку и сделала то, чего не делала уже много-много лет. После той драмы, произошедшей накануне 1967 года, она впервые помолилась.
Мрамор тихо поблескивал под луной. Было тепло, а благочинное спокойствие этого места способствовало сосредоточенным размышлениям.
Мужчина, преклонивший колени у могилы, не молился.
Он не верил ни в Бога, ни в фей и еще меньше — в призраков. И тем не менее, почувствовав за спиной чье-то присутствие, он сильно вздрогнул.
Мари посмотрела ему в лицо.
— Скажи, что это неправда… — выговорила она.
Он встал и какое-то время отряхивал пыль с костюма, прежде чем начать оправдываться.
— Я подумал о возможном осквернении могилы, — уступил он наконец. — Волосы продолжают расти в течение нескольких лет после смерти. Вполне возможно, что кто-то… Но нет, здесь ничего не тронуто.
Она знала, что от разочарования недалеко и до смятения.
Впервые после Лендсена они совместно вели расследование, и каждый невольно привлекал к нему кого-то другого. Мари неожиданно спросила себя, хватит ли у нее сил дойти до конца, и ощутила насущную потребность в помощи единственного человека на свете, который мог бы ее оказать.
Когда они покинули кладбище, на стеле остался лежать медальон.
Уже дома она подумала об Элен, о ее странном поведении по прибытии на остров.
— А что, если не случайно оказалась она в комнате Мэри? Если не случайно оторвала кусок обоев? Ведь не случай привел ее в тот секс-шоп, в бывший чайный салон, чтобы попросить пирожных?
Лукас отказался следовать за ней по этой опасной наклонной плоскости. Его мать была больна, и болезнь уже десять лет разрушала ее мозг.
