На подъезде к замку шкипер нахмурил брови, заметив дым, клубами поднимающийся над местом, где, похоже, располагались конюшни и сарай. Нажав на газ, он направил машину туда.
Ворота сарая были распахнуты, и приток воздуха раздувал огонь, который перескакивал с одной кипы сена на другую. Пренебрегая опасностью, Кристиан подскочил к валявшимся на земле вилам, схватил их и начал раскидывать горящие кипы, от которых огонь перекинулся дальше. И тут он заметил догорающий лоскут шейного платка, торчащий из-под какой-то плиты.
Орудуя вилами как рычагом, он отодвинул плиту в сторону и, нагнувшись над отверстием колодца, направил вниз луч фонаря, громко выкрикивая имя Мари.
Далеко внизу ему удалось различить неподвижную фигуру женщины. Быстро оглядевшись вокруг, он заметил длинную лестницу. Но ее уже охватило пламя, которое теперь подбиралось и к нему.
Свет в ночной темноте привлек Ангуса к окну гостиной, в которой Лукас и ПМ все еще просматривали планы.
— Пожар в конюшнях! — закричал жандарм.
В тот же момент Лукас показал на точку на плане.
— Взгляните сюда! Это колодец! Тот самый каменный мешок! В сарае, в нескольких метрах от конюшен!
— Вы что, оглохли? Он горит! Сарай! — кричал Ангус, уже вызвавший пожарных.
Лукас выбежал вон.
Все поместье теперь было освещено пожаром, перекинувшимся на конюшни, из которых доносилось отчаянное ржание обезумевших животных. Нескольким лошадям удалось вырваться, и они метались вблизи. Китайскими тенями метались и силуэты конюхов, спешащих выпустить остальных.
Бегущий к сараю Лукас приостановился, увидев несущуюся на него тучу объятых ужасом лошадей, освобожденных в последнюю минуту. Он отскочил, упал, и они чудом не затоптали его. К нему подбежал запыхавшийся Ангус, который крепко обхватил его и держал, не давая приблизиться к огню.
— Вы ничего не сможете сделать, слишком поздно!
Лукас, потрясенный зрелищем вздымающихся языков пламени, вынужден был признать очевидность: строения превратились в огромный костер… И тут перед его расширенными глазами возникло другое видение: Кристиан, буквально выходящий из огня с Мари на руках.
На молочно-белой коже рдел отпечаток проклятого клейма, оставленного раскаленным железом.
Пока врач очищал рану, Лукас с бледным, отвердевшим лицом смотрел на истерзанное плечо Мари. Кристиан тоже не мог оторваться от него. Он кусал губы, видя, как любимые черты сводило от боли.
Почувствовав немое беспокойство обоих мужчин, Мари встретилась взглядом с Кристианом и, пораженная силой любви, ясно читавшейся в нем, быстро отвернулась.
Чтобы не поддаться боли и разрядить атмосферу в комнате, куда время от времени доходили отблески затухающего пожара и мигалок пожарных машин, Мари поспешила окончить рассказ о том, что с ней случилось, когда вместе с Вивиан она вошла в конюшню.
Вивиан же, узнав о смерти Фрэнка, забилась в угол и тихонько плакала.
Выслушав жену, Лукас повернулся к Кристиану, который не проронил ни слова за все время повествования. Полицейский смерил глазами шкипера, чья одежда местами обгорела, а лицо было испачкано сажей.
— А теперь мне очень бы хотелось узнать, каким чудом вы оказались там, когда вам следовало…
Он не мог подавить сарказм в своем голосе.
Эдвард опередил Кристиана:
— Это я предупредил его об исчезновении Мари.
Лукас холодно взглянул на него. Затем, повернувшись к Кристиану, он, сделав над собой усилие, поблагодарил его за спасение жены.
Потом обратился к Эдварду:
— А вы еще раз посчитали меня неспособным защитить Мари?
— Как доверять тому, кого собственный брат-близнец перед смертью назвал чудовищем и убийцей? — вдруг резко проговорил моряк, глядя прямо в глаза полицейского.
Проигнорировав выпад, Лукас повернулся к Мари. По выражению ее лица он понял, что та была в курсе.
— Как это? — удивился Ангус.
Не входя в подробности, Кристиан кратко передал содержание разговора с О’Мэйли, бывшим наемным работником Салливанов.
Приглашенный на следующее утро в жандармерию старик в присутствии Эдварда подтвердил слова шкипера. Он добавил, что за работами тогда наблюдал Эдвард Салливан и что ему должно было быть прекрасно известно о существовании колодца и плиты.
— Ложь! — не скрывая удивления, возмутился дядя Мари. — Этот человек ошибается! Не будете же вы обвинять меня в убийстве собственного сына, в том, что я сбросил его в колодец! Разве бы я спас Мари, когда она тонула, чтобы потом поступить с ней так же? Абсурд!
Мари промолчала, растерявшись от его неподдельной искренности.
— На этот раз я не стану рисковать. Отныне вы будете под арестом, — холодно уведомил Лукас Эдварда.
— Он не может быть объявлен виновным! — порывисто встал Кристиан.
Все посмотрели на него. Жандарм не скрыл своего удивления.
— Почему вы так утверждаете?
Шкипер бросил взгляд на дядю Мари, который неуловимым движением бровей приказал ему молчать.
Кристиан, обезоруженный, промолчал — теперь он не мог сказать, кто перед ним на самом деле.
Лукас прервал молчание, велев Броди отвезти подозреваемого в камеру. Садясь в машину, Эдвард, оступившись, оперся на шкипера.
— Следи за ней, — шепнул он ему.
21
Утро выдалось серое. Под мелким и плотным дождиком поблескивали балки и обгорелые остатки того, что когда-то было сараем. Пожар усмирили несколько часов назад, но от едкого специфического запаха саднило горло. Мари и двое мужчин шлепали по клейкой жиже, в которую превратилась вода, смешавшаяся с пеплом. Они остановились у каменной плиты, отодвинутой жандармами, чтобы освободить отверстие колодца.
Двое из них спустились в него, чтобы вытащить труп Фрэнка. Мари, которую еще мучила колющая боль от ожога, рассматривала букву, выбитую на обратной стороне перевернутой плиты.
«F» — та же, что на камешке, прицепленном к вуали Келли.
Подтверждалась теория, согласно которой огамы предвещали место будущего убийства. Да и наследники Салливанов как раз были убиты способами, похожими на те, что использовала Алая Королева, избавляясь от пасынков.
Как и она, убийца клеймил жертвы раскаленным железом.
Мари достала пакетик, куда положила камень, найденный в переметных сумах лошади Фрэнка. Камень с огамом «Z». Следовало срочно бросить все силы на поиск надгробия, отмеченного таким знаком.
— Это будет местом следующего преступления, — сдержанно высказала предположение Мари.
— Вероятнее всего, серии теперь пришел конец, поскольку Эдварда изолировали, — возразил Лукас.
